в Москву. Может быть, о ней там уже забыли? Там у них хоть жильё было – две комнаты в коммунальной квартире на Арбате. К тому же лето заканчивалось, Булату надо было идти в школу.
Но сначала Ашхен съездила на Урал – последний раз в жизни. Там она подала апелляцию на своё исключение из партии. И 27 августа 1937 года бюро Свердловского обкома партии, рассмотрев апелляцию, утвердило решение Нижнетагильского горкома ВКП (б) об её исключении25. А почти через год, 3 июля 1938 года, аналогичное решение приняла и комиссия партийного контроля при ЦК ВКП (б).
Вернулись в Москву. 1 сентября 1937 года Булат пошёл в новую, только что построенную школу №69 в Дурновском переулке. Таких типовых школ тогда построили много по Москве, но до наших дней ни одного здания не сохранилось – они были очень некачественные. Учеников собрали из разных других школ, тех, кто жил поближе. Поэтому Булату повезло – не он один был новичком в классе, все были новичками, все были на равном положении. И троцкистом его никто не обзывал.
Снова в школу
Ашхен опять искала хоть какую-нибудь работу, – но тщетно. Лишь в октябре кое-как удалось ей устроиться кассиршей в промартели «Швейремонт».
И потекла тихая невесёлая жизнь. Денег не хватало, помогали живущая в Москве сестра Шалвы Маня и близкая подруга Ашхен Иза. А больше с ними никто и не общался.
Через год вновь затеплилась надежда. Дело в том, что 9 декабря сняли с работы народного комиссара внутренних дел Н. И. Ежова. В газетах, правда, писали, что «тов. Ежов Н. И. освобождён, согласно его просьбе, от обязанностей наркома внутренних дел с оставлением его народным комиссаром водного транспорта», но всем было понятно, что его именно сняли и что недолго ему оставаться народным комиссаром водного транспорта. Придёт новый нарком и начнёт, как это у нас принято, разоблачать ошибки и преступления старого, а значит, могут пересмотреть многие дела.
Тут ещё выяснилось, что преемником Ежова назначили старого знакомого. Лаврентий сделал головокружительную карьеру – из Тбилиси его перевели в Москву, теперь он стал наркомом внутренних дел всего Советского Союза. Ашхен обрадовалась: теперь уж он, наверное, раздобрится, забудет старые обиды. Ведь от него теперь зависит судьба любого человека в стране, – неужели он не проявит великодушия? Да и кому, как не Лаврентию, знать, что Шалва никакой не шпион и не троцкист.
Долго она добивалась встречи с ним – теперь Лаврентий стал совсем недоступным, – но всё-таки добилась. Обстоятельства этой встречи нам неведомы, поэтому предоставим слово её сыну, которому она рассказывала об этом:
Он усадил её в мягкое кресло. Сам уселся напротив. Она ещё подумала, что хорошо бы без пошлых шуточек, но он и не думал шутить. «Вайме, вайме, – сказал он тихо, – что натворил этот мерзавец!..» – «Ну, хорошо, что это выяснилось, – сказала она строго, – ты ведь не можешь сомневаться, что Шалико…» – «Как