серенькой, как промозглый осенний день, жизни наступают перемены, которые, конечно же, связаны с этой сегодняшней встречей. Что ж, наверное, это к лучшему, ведь его монотонная, без единого проблеска жизнь опостылела и надоела ему до крайности, как надоедает старый платяной шкаф.
Занятый своими мыслями, наш герой и не заметил, как кто-то бесшумно подкрался к нему сзади и осторожно закрыл ладонями глаза. Так ласково может делать только любящая женщина. Только у его милой Лизоньки, которая, наверное, одна во всём свете героически терпела все его выходки, несносный характер, были такие изящные нежные руки.
– Мой милый рыцарь печального образа, – так она звала его в шутку за всегда грустное лицо, – наконец-то я тебя отыскала, неделю не виделись, а я умираю без тебя от скуки.
Худенькая белокурая девушка, лет 20, протянула ему аккуратно завёрнутый пакет.
– Вот я тебе поесть принесла, и денег немножко раздобыла, отец дал, – на последнем слове девушка запнулась, но потом как-то виновато сказала:
– Теперь тебя из общежития наверняка не выгонят.
Дмитрий ей в ответ не удосужился даже улыбнуться, он лишь присел на ближайшую скамейку и, сосредоточенно думая о своём, жадно поглощал аппетитные, с хрустящей корочкой пирожки, испечённые Лизонькой, не чаявшей в нём души. Но будь он повнимательнее, он бы непременно заметил в её прекрасных зеленоватых глазах неподдельный голодный блеск. Но к Лизе, несмотря на то, что она, как собачонка, была к нему привязана, он относился, увы, более чем прохладно. Она для него была просто очередная задержавшаяся, но ещё весьма полезная любовница.
Дмитрий, по правде говоря, был прожжённым эгоистом. Совесть в нём по отношению к этому милому, хрупкому, очаровательному созданию явно дремала. Он всякий раз беззастенчиво принимал купюры из её рук, как дань, совсем не интересуясь, каким образом она их для него раздобыла. Хотя прекрасно понимал, что бедной девушке, работавшей в ресторане обыкновенной посудницей, они, конечно же, не могли просто так свалиться с неба.
Лиза же вела себя по отношению к нему, как любящая мать, несмотря на свой юный возраст; ей словно на роду было написано опекать всех обездоленных, в то время, как в этой опёке как раз-то более своих подопечных нуждалась она сама. Оглядываясь по сторонам, Лизонька робко взяла широкую ладонь Дмитрия и прижалась к ней своей гладкой щекой.
– Ужас, какой! – тихо призналась она, – целую неделю не видела тебя, а будто целую вечность. Страшно как соскучилась! Прямо с ума сходила, а ты, наверное, обо мне и не вспоминал ни капельки? Ты, Димуля, так и не нашёл себе работу?
Он скептически усмехнулся и отрицательно покачал головой, затем с некоторой досадой отстранился от неё.
– Господи! Какая работа! Меня, журналиста с высшим образованием, пинают везде, как мяч. Ненавидят мои же коллеги, терпеть не могут нигде, как только начинаю писать откровенную правду.