компаса и карты; туда когда шли, было ясно, была Облачная видна, – но назад начался дождь обложной, на весь день ливень сплошной: тогда-то впервые я ориентироваться нача`л: у Ефрема я уже взял себе километровую схему, «синьку» безрельефную, но с речной сетью, – благодаря чему мы чуть заполночь всего на метеостанцию под ливнем вернулись, – а не выперлись по Казакову к Уссури (тогда Ян-муть-хоузе) к утру, – до Березняков еще бы топать три часа откуда… Я во-время, следя (под ливнем! да еще с плетясь сзади – пятки были в скользких улах набиты, – но ситуацию я уже предвидел: когда на траверс Березняков выходили, я собрался с силами, нагнал группу быстро, – Казаков уж точку поворота прошел, – но огляделся, узнал по стогам сена место, – и мы таки чуть заполночь до метеостанции добрались дорогой затопленной гужевой, в темноте кромешной через поймы, уже полузатопленные, двух ручьев… Так я реальную пользу от умения ориентироваться ощутил, извлек…
…Но настоящий от ориентирования «смак» я получил, когда мы по схеме, второпях набросанной главным геологом разведки (снять выкопировку с карты нам дать было ему нельзя – подписку давал на секретность!) в Дальнем, в верховьях Ното бассейна Улахе (Малой Уссурки теперь) – искали Верхнеиманск (или Тулапинск), – такую же геологоразведку на олово или вольфрам в верховьях уже Имана (Большой Уссурки теперь, после переименований в результате конфликта с китайцами в 69-м на Даманском), – или в верховья Тудо-ваку попали (Малиновая теперь), – по которой до низовий, до первого поселения, топать бы нам дней десять, – а уже почти все продукты съели, – в два дня в Тулапинск (давно уже на том месте тоже сплошной зрелый лес!) выйти надеясь… … но я вовремя на привале обратил внимание группы, что свалились на запад – вернулись на северо-восток назад, – и два дня голодные шли хребтами – верхами тех речек, которые за два дня должны были пройти низами, – пока я не посчитал, что прошли достаточно, чтобы в Правую Синанчу (теперь Приманка) попасть; так и оказалось – еще два дня шли почти без еды – только утром ведро воды стаканом муки и банкой сгущенки на восьмерых заваривали (из Владика-то нас вышло тринадцать, – но из Чугуевки шестерых парней назад, кого за разгильдяйство отправили, кто возвернулся сам) – еще два дня топали полным бестропьем тайгой глушайшей – сплошной пихтач, под ногами только сплошной мох проседающий, – пока первый кедр перед нами не предстал на светлой сравнительно поляне, – на нем затеска, стрелка карандашом в другую широкую долину открывавшуюся – и надпись: Левая Синанча (геологи сделали недавно как специально для нас) … На кедр немаленький – метров пять или даже семь толстый ствол гладкий, только затем с шишками ветки: не только то важно, что полезть отважился из пятерых парней лишь я, – а то вспомнить лестно, что силы после голодовки имел все-таки до веток долез, по ним до шишек добрался –