конечно, Каланчу, – Паша постарался загрузить себя всего мыслями о недавнем прошлом, – ну так его и без того постоянно к директору вызывали. Но у Каланчи папа полковник полиции, в областном управлении работает. Макс, конечно, не хвалится этим, но все знают. И директор тоже… знал.
Сквозь не умолкающий скулеж Паша вроде расслышал в той стороне, куда увели пленниц, какой-то шум, даже вскрик. Но все тут же перебили другие, более громкие вопли. Это оставшиеся на конях степняки, перестроились в очередной раз. Теперь их строй представлял собой полуокружность, которая медленно, но неуклонно двигалась вперед, тесня чуть поредевшую толпу. Она все также не смешивалась – отдельно пятиклассники со своим учителем, китайцы с застывшими неподвижно лицами, и еще одна пара, явно русские. Пожилые мужчина и женщина, которым тоже захотелось полюбоваться в этот день сверху на Клязьму. Эти двое служили как бы прослойкой между другими, более крупными группами. У Паши даже не возникло мысли броситься вперед и в сторону; советчик внутри подсказывал, что ничем хорошим это окончиться не может. А вот у Каланчи, видно, такого подсказчика не было. И он рванул, выждав момент, вперед, забирая вправо, за пределы дуги из всадников. Которые вроде как расслабились, и двигались за пленниками негромко переговариваясь, а чаще просто смеясь. Как будто в таком вот боевом походе можно было расслабляться. Такая, совсем несвойственная пацану мысль тоже пришла в голову Морозову, когда он увидел, как за Максом рванули еще двое, или трое, и тут же замерли, а потом юркнули назад, в толпу, под крылышко Сергея Николаевича. Потому что перед Каланчой выросла фигура лошади с всадником, и последний взмахнул рукой.
– Не сабля! – выдохнул Паша, – плетка какая-то. Но все равно, наверное, больно.
Макс издал душераздирающий крик, и дернулся назад. Но толпа уже и сама догнала его, растворила в своих рядах. И там, в лице той самой тетеньки, пока незнакомой, принялась оказывать первую помощь. Прямо на ходу. А из всадников, включая того, кто вернулся сейчас в общий строй, никто и никак не показал своего отношения к произошедшему. Словно не было попытки побега, этого отчаянного крика Каланчи, и крови, которая текла сейчас из-под его ладоней, прижатых к лицу. А их старался отнять мужик из пары; тетечка же уже где-то раздобыла длинные полоски ткани, и готова была обматывать ими пострадавшего.
В толпе, где все перемещались хаотично, загораживая друг друга, весь процесс разглядеть было невозможно, да и по сторонам Павлик крутил головой, хотя ничего нового, кроме все того же моря мокрой пожелтевшей травы, видно не было. А когда он в очередной раз увидел Макса, тот уже угрюмо взирал на мир одним лишь левым глазом. Правый глаз, как и практически все остальное лицо было туго замотано тряпками; как сейчас присмотрелся Морозов, того же цвета, как платье незнакомой женщины. Стал ли короче у нее подол? Ответить Паша на свой вопрос не смог – трава