горы.
Материалисты всегда отвергали возможность обратимости времени на основе довольно наивных утверждений. Как писал об этом Эрнст Мах, «время необратимо. В холодной среде теплое тело только охлаждается, а не нагревается… Охваченный пламенем дом сгорает и не строится вновь. Растение не ползет в землю, уменьшаясь, а увеличиваясь, растет вверх».[108] Все, кто выясняли вопрос о природе времени, характеризовали его как последовательное существование его частей, в отличие от сосуществующих рядом друг с другом частей пространства. В этой связи нельзя не напомнить мнение Беркли, который полагал, что последовательность идей образует время, а не является лишь его ощущаемой мерой. Поэтому нельзя делать никаких утверждений на основании зрительных иллюзий.
Согласно Маху все физические явления относительны, они имеют значение, относительное к той мере, с помощью которого измеряются. Отношение встает на место субстанции, то есть пространство и время не абсолютны, а лишь описывают отношения между материальными объектами.
Еще Платон говорил что, «время – движущееся подобие вечности».[109] Сегодня Кен Уилбер замечает, что «постоянный уход, движение в сторону от всеобъемлющего настоящего предполагает наличия будущего как пункта назначения этого движения. Мы уходим от настоящего, потому что воображаем, что существует другое время, к которому можно двигаться. Таким образом, наш уход представляет собой не что иное, как движение во времени, – фактически, тем самым мы создаем время. Ибо двигаясь (точнее, пытаясь двигаться) от безвременного переживания настоящего, мы порождаем иллюзию того, что переживание подобным же образом движется мимо нас… Из-за этого вечное настоящее выглядит сжатым и ограниченным. С одной стороны, оно стиснуто всеми теми переживаниями, мимо которых мы прошли, а с другой – всеми теми будущими моментами, в которые мы пытаемся войти. Таким образом, уходить от настоящего – значит создавать „до“ и „после“, точку отправления в прошлом, из которой мы движемся, и пункт назначения в будущем, к которому мы движемся. Наше настоящее сводится к движению как таковому, тихому бегству».[110] Поэтому не так уж неправ был стоический философ Сенека, когда говорил: «Время и до нас, и после нас не наше. Ты заброшен в одну точку; растягивай ее, – но до каких пор?»[111]
«Ведь мы по преимуществу барахтаемся в самом поверхностном слое нашего сознания, и чем привычнее нам мысль или чувство, чем оно старее, тем меньше мы его замечаем, – пишет X. Ортега-и-Гассет. – Глубинные пласты нашего „я“ пребывают в застарелой апатии, в полном оцепенении. И остаются для нас тайной за семью печатями. Но вдруг одно какое-то слово или образ попадают точно в цель, в самую глубину, пронзая все промежуточные слои, и тем пробуждая их к жизни. И вы вдруг с изумлением понимаете, что прошлое вовсе не прошло, что оно стало вашим „я“, вашим сегодняшним