в бесплотные абстракции и категории страдают в значительной степени первые статьи Карла Маркса.
Например, в статье по поводу прений ландтага о праве крестьян на сбор хвороста в лесах– вопросе, очень волновавшем всю рейнскую провинцию, – Маркс, между прочим, пишет, защищая крестьян: «Разум, таким образом, путем применения существующих категорий абстрактного частного права, вскрывает переходный колеблющийся характер форм собственности. А законодательствующий разум чувствует себя тем более вправе отменить обязательства этой колеблющейся собственности по отношению к бедному классу… но при этом он забывает, что перед нами здесь, даже с чисто частноправовой точки зрения, двойственное частное право– частное право владения и частное право невладения и что, далее, законодательство не уничтожает государственно-правовых привилегий собственности, а только лишает их авантюристского характера и придает им буржуазный характер» и т. д. Наконец, переходя к доказательству права крестьян на сбор хвороста в лесу, Маркс пишет: «Хворост так же мало органически связан с живым деревом, как сброшенная кожа со змеи. Сама природа здесь представляет контраст между бедностью и богатством в виде контраста между сухими, отделенными от органической жизни, согнутыми ветками и сучьями, с одной стороны, и крепкими, сочными, органически перерабатывающими в свою сущность воздух, свет, воду и землю деревьями и стволами – с другой стороны. Мы имеем здесь перед собою физическое представление о бедности и богатстве. Человеческая бедность чувствует свое родство с этой физическою бедностью и из этого чувства родства выводит свое право собственности, и если поэтому физически органическое богатство она виндицирует[5] собственнику, то физическую бедность она виндицирует своей потребности и всем ее случайностям».
Так защищал Маркс на страницах ежедневной газеты право крестьян на сбор хвороста! Тогда все гегельянцы не успокаивались до тех пор, пока из живого явления не были высосаны плоть и кровь и бесплотные абстракции не были насажены на соответствующую философическую булавку.
Но гегельянство Маркса в его первых статьях не ограничивалось этою внешнею «гегельянскою» аргументацией, оно шло гораздо глубже и определило собою основную исходную точку зрения Маркса на государство и право.
Гегель, как известно, смотрел на государство, как на высший нравственный организм, воплощающий в себе полноту добра и истины. Государство проникнуто единой и нераздельной великой идеей, растворяющей эгоизм отдельных людей в единый «дух государства». В государстве находят свое примирение те разнородные начала, которые борются в человеке и человеческих группах. Государство стоит над этой борьбой, выше ее.
На этом отвлеченно-идеалистическом взгляде на государство стоит в своих первых статьях Карл Маркс. В уже знакомой нам статье о цензуре, напечатанной в «Anecdota», Маркс доказывает, что новый прусский закон о цензуре делает различие между лицами тех или иных убеждений,