взрыватель. От нее – мокрое место, Дениску наповал – на тело смотреть страшно было, а Саню – тоже живого места не было – в госпиталь. В коме. Знаешь, что это такое?
– Знаю, – прошептала она.
– Еле выходили. Он – сильный мужик, сам выкарабкался, сумасшедшая воля. Ну а я не смог пережить, уволился из министерства, с генеральской своей должности, и уехал. В тайгу. Чтоб никого не видеть. Но друзья меня не оставили, стали потихоньку возвращать к жизни. И тут вдруг такое известие, представляешь? Ей-богу, чуть с ума не сошел. Живой Денис… Ну, правда, там несчетное количество операций было, и не у нас, а за границей, в том числе и на лице, его посекло осколками страшно. Словом, был он очень талантливым оперативным работником, а стал теперь строго секретным. И когда я его увижу и поверю наконец тому, что он живой, просто не знаю. Не дома он, а там, за кордоном. – Грязнов неопределенно махнул рукой. – Вот какая история приключилась. – Вздохнул наконец глубоко, будто все время сдерживал воздух в легких. – Понимаешь, Дусенька, вот я и хочу поговорить здесь с Саней поподробнее, в Москве ж это сделать просто невозможно. Обстановка не та, да и дела к особой откровенности как-то не располагают. А здесь?.. Тут свободно дышать можно.
– Особенно по ночам, – засмеялась она. – Хорошо, что ты мне это рассказал, я теперь на вас иначе смотреть стану.
– Да какая разница-то?
– Большая, Слава, – тихо сказала она. – Совсем другая… Ой, посмотри! – Она дернулась и показала рукой в сторону главной дороги. – Медленно едет! Не твой ли?..
– А кто ж еще! – обрадовался Грязнов, узнав в подъезжающем джипе серебристую Санину «тойоту». – Самый он! – И, отпустив Дусю, шагнул на дорогу, раскинув обе руки.
Джип тихо «причалил» к нему. Боковое стекло совсем съехало вниз, и из окна высунулась сияющая физиономия Турецкого. Блеснули зубы в улыбке. Затем открылась дверь, и на асфальт спрыгнул Александр. Он застонал, заохал, наконец с трудом, кряхтя, расправил плечи, развел руки в стороны, даже присел, и только потом шагнул к Грязнову и крепко обнял его.
– Здорово, дружище! – И тут же, взглянув на женщину, спросил: – А это и есть та самая красавица, которую ты безуспешно пытался мне описать?
– Она, она, – сияя от радости, подтвердил Грязнов. – Это – Дусенька. Есть, понимаешь ли, на Руси великой такое нежное женское имя.
– Здравствуйте, Дусенька. – Турецкий взял ее руку, интеллигентно склонился к ней и запечатлел поцелуй, отчего Дуся смутилась и даже инстинктивно попыталась отдернуть пальцы. – Да, – констатировал Турецкий, – никто у вас тут, ну, кроме Славки, ни хрена не смыслит в вежливом обращении с женщиной. Ну и глухомань! Но вы не бойтесь, Дуся, я думаю, мы с ним вдвоем скоро наведем здесь соответствующий порядок… Ну что, поехали? Прошу в кузов. – Он вернулся к машине и открыл заднюю дверь. – Штурман – вперед! Ох и устал же я, ребята! Сейчас бы стакан водки и – в койку. И чтоб утром не будили. И с Иркой не соединяли. А что, нельзя, нет? – Он посмотрел безнадежным