народа. Сами выступления активистов секты были малоинтересны, но зато поддерживающая их работа примерно десятка сильных сенситивов производила неизгладимое впечатление. Эти люди, соединенные единой волей и целью, заставляли своими мысленными посылами сотни людей самозабвенно впитывать в себя всю ту чушь, что им преподносилась со сцены. Во время этой экстрасенсорной обработки произошел весьма характерный случай. Где-то минут через двадцать после начала действа в зал вломилась группа молодых, явно подвыпивших ребят, которые начали шуметь, задирать публику и вообще „оттягиваться в полный рост“. Так вот, аумовским спецам потребовалось всего пара минут, чтобы мысленным внушением утихомирить буянов и превратить их во внимательных слушателей… Меня, как специалиста по снятию сенсорных воздействий, очень заинтересовали применявшиеся там методы управления поведением людей, и я, воспользовавшись любезным приглашением одного из организаторов презентации, спустя несколько дней посетила их учебный центр. Причем, по предварительному согласованию, не одна, а вместе с полуторагодовалой дочкой, которую мне тогда было просто не с кем оставить. Занятия проводились в совершенно пустом зале площадью около пятидесяти метров, мебели никакой, только низенький столик с телевизором и видеоаппаратурой. Два преподавателя славянской внешности. Один ведущий, второй на подстраховке. Сосредоточенные слушатели в восточных позах сидят на застеленном ковролином полу. Звучат, почти сливаясь, восточная медитативная музыка и проникновенный голос наставника. Словом, полная идиллия… Но тут до моей дочери доходит, что на таком большом, теплом и чистом полу очень хорошо бы покувыркаться. И ребенок начинает вести себя соответственно возрасту и, естественно, отвлекает на себя общее внимание. Тут же включается „страхующий“ и сенсорно давит активность моей дочери. Девочка становится вялой, ей явно плохо, на мордашке испуг. Ну какая же нормальная мать стерпит такое? И я гашу воздействие очень резким ментальным запретом, почти ударом. Служитель бледнеет, поднимается и выходит из зала. Моя дочка тут же приходит в себя и оживает. Спустя минуту „охранник“ возвращается на место, а сзади меня усаживается японец средних лет в белом кимоно. Начинается обработка с двух точек – один глядит мне в глаза, другой буравит затылок… „Воевать“ с хозяевами в гостях как-то не принято, хотя я вполне могла бы дать им экстрасенсорный отпор. Но это значило рисковать дочерью. Пришлось уйти… Уже на самом выходе из здания меня догнал тот самый японец в белом кимоно и на приличном русском языке принялся взахлеб убеждать, что я иду „черным путем“ и нет мне спасения нигде, кроме как среди них. Дескать, только под мудрым аумовским руководством у меня есть шанс достичь духовного совершенства – иначе кранты. И все это без тени смущения было высказано в глаза человеку православной веры и у него же на родине! Вот уж поистине безграничная наглость. К сожалению, такое зомбирование действует
