заявляет, что единство партии имеет решающее значение, но по Оссовскому выходит, как это ни странно, что сохранение партийного единства возможно лишь, по сути дела, при системе буржуазной демократии. Вот до чего доходят наиболее смелые и откровенные сторонники оппозиционного блока.
Тут дело не только в том, что у Троцкого нет большевистских традиций. Вы, товарищи, подумайте, что совсем еще недавно Каменев писал, что «Троцкий вошел в нашу партию как индивидуалист, который думал и думает, что партия должна троцкизмом подправлять ленинизм», далее Каменев говорил, что «Троцкий – не большевик». Сокольников вам в свое время говорил, что, в сущности, Троцкий – это меньшевик. Тот же Каменев нам рассказывал, что «всякий, кто будет изучать историю партии по сочинениям Ленина, – а у нас нет и не будет более глубокого и более богатого по содержанию и выводам учебника по истории партии и революции, – тот неизбежно убедится, что на протяжении всей своей борьбы за партию и революцию, против меньшевиков Ленин рассматривает Троцкого только и исключительно как агента меньшевизма, как оружие, которым пользуется меньшевизм для захвата влияния в тех или других слоях рабочего класса, как слугу меньшевизма» и т. д.
Зиновьев в свое время красноречивейшим образом доказывал несомненную и бесспорную гибель дела революции, если бы мы на момент перешли в каком-либо решающем вопросе на сторону троцкизма.
Теперь оказалось, что все эти товарищи объединились в блоке, принципиальные основы которого должны быть вам хорошо понятны, если вы вспомните взаимную драку между троцкистами и нами в свое время, когда очень горячую и активную роль в этой драке играл Зиновьев. Троцкий, с которым мы вели перманентную и непрерывную драку, на этой конференции с чрезвычайной последовательностью изложил весь свой троцкистский символ веры. Отсюда всем нам стало ясно, что все остальные, примыкающие к этому блоку и образующие на первый взгляд что-то разноплеменное, оказывается, составляют блок очень одноплеменный, выдержанный и ясный. Всем стало ясно, что Зиновьев, так много потрудившийся в борьбе с троцкизмом, сдал свои позиции и перекочевал в лагерь троцкизма. Правда, Каменев на поставленный ему нами в упор вопрос, как он думает насчет Троцкого, заявил, что по части того специфического, что носит в партии название троцкизма, он но согласен с Троцким. Но вы не забывайте, – говорил Каменев, – что мы, оппозиционный блок, заставили Троцкого написать документ, в котором он признал правоту Ильича в спорах с ним, т. е. с Троцким.
Но мы-то прекрасно понимаем цену всяческим заявлениям и признаниям. Все дело заключалось в том, что троцкизм Троцкий старался подмаслить ленинизмом и так изобразить все дело, что никакой тут разницы нет: мол, иногда я ошибался, иногда Ильич ошибался, иногда он признавался, что тут выходило не так; иногда я в этом признавался, иногда он меня поправлял, иногда я его поправлял.
У Троцкого вышло так: я, дескать, человек прожженный, я годами могу сидеть и молчать, затаив свое троцкистское