делу на другом конце страны.
Необъятная у нас страна, но вся как на ладони в федеральных кабинетах, а жизнь наша – это этапы большого пути, просто у каждого они свои.
О спешке и счастье, или К счастью не спеша
– Разве мало я видел таких молодцов, которых повесили сушиться на солнышке? – воскликнул Сильвер.
– А почему? А все потому, что спешили, спешили, спешили…
«Не спеши – и все сбудется,
И вот – сбылось! Я не спешу!»
Время шло, и Баклажанов становился взрослее, пересаживаясь с велосипедов на машины, как бы перетекая в новый жизненный этап. Уже учась на филологическом факультете, его распирала какая-то в то время мальчишеская гордость от того, что его «баварец» был единственным на тот момент автомобилем, припаркованным на Университетской набережной у входа в вуз.
Как-то году в 96-ом он шел на ней по Эрмитажной набережной по направлению к Литейному мосту. Надо сказать, что с данным авто он хлебанул немало жизненного пойла. Взять хотя бы случай, когда Борух морозной ночью вышел из бильярдного клуба «Неон», который тогда находился в здании ДК «Первой пятилетки», на месте которого уже давно красуется новая сцена Мариинского театра.
Бильярд он любил по многим причинам, но в основном эта игра учила контролировать эмоции. В русский бильярд он играл хорошо и часто специально приезжал по ночам играть с «каталами», называя это «платными консультациями». Эту схему он использовал и в дальнейшей жизни во многих областях, учась у людей, ибо все мы друг другу учителя, чтобы в итоге каждый стал сам себе академиком. Баклажанов делал умеренные ставки, сам оплачивая «свет». Он внимательно изучал манеры этих профессионалов, старался перенять их поведение, невозмутимость взгляда при любых обстоятельствах и те звонкие щелчки пальцев в случае, если сложный удар удался. Борух больше любил «Московские» партии, нежели чем «Американки», а как показала история, даже московские партии зачастую брали начало в Питере. Они являлись на бильярдном столе этапами большого пути в миниатюре. Партии эти требовали не только техники исполнения, но и стратегической и тактической мысли, применимой и в жизни, что Баклажанов с жаждой и набирал. Спустя годы он понимал, что они вбирали в себя то необходимое из древнекитайского военного трактата «36 стратагем», исходившего из работы Сунь Цзы «Искусство войны». И он учился, работая над собой.
И вот выходя как-то морозной ночью из «Неона», Боруху сразу что-то не понравилось, а именно то, что свет от ночных фонарей бликовал ото всех стекол кроме лобового. Ничего удивительного – лобового стекла просто не было, а уплотнительная резинка была бережно и с любовью положена на капот. Шевелюра в то время у Баклажанова была густая, и ехал он домой с волосами назад и с замерзшими соплями, свисавшими до пупа.
Так вернемся на Эрмитажную набережную. Подходя к Литейному мосту, Борух