отсеков. Ткнув в центральную, космодесантница чётко произнесла: «Сим! Это Инфа, приём. Тестирую для Первого внутреннюю связь «Гипербореи». Как слышно? Приём.» «Приём, – раздался голос откуда-то сверху, – здесь Сим, связь – плюс, привет Первому, отбой.»
– Ну, и что это было? – я нарочито стал сверлить взглядом Инфу, – что за «Первый»?
– Я что такого, дядя Артём. Удобно для режима связи. Ваш позывной.
– По твоей с Сим Ка логике всем Бессмертным в нашем отряде следует дать позывные по номерам?
– Ну… до такого формализма мы с лейтенантом-секунда ещё не додумались. Пусть каждый сам себе позывной придумает. А у вас будет «Первый». Ведь здорово же, а? – космодесантница лукаво улыбнулась. Вот зараза мелкая…
– Детский сад… ладно, пусть пока так будет. А теперь хорош трындеть, Ло, Инфа, пошли работать! – я развернулся к лестничному спуску.
Анабиозный зал находился на самом нижнем, минус четвёртом этаже. Лестница выводила на округлую площадку, примерно раза в два больше диаметром, чем Центр управления. В середине пола, расчерченного сотовыми броневыми плитами, располагалась квадратная площадка со сторонами в метр. Я указал на неё Инфе:
– Люк?
– Аварийный доступ к реактору, Эс. На крайний случай. Но реакторы класса «Консерватор» ни разу не создавали аварийных ситуаций, ни на «Ковчеге», ни за последние двести лет своей эксплуатации на Земле-2. Простота и надёжность. Надёжность и простота. Отсюда и распространённость, и консервативность использования…
– Я смотрю, у твоих земляков, Инфа, минимализм и простота просто-таки фетиш.
– Всё просто, дядя Артём. Когда ты загнан в угол. На орбиту, далеко от всех планетарных ресурсов. И когда цена любого лишнего куска металла или литра кислорода измеряется человеческими жизнями, очень часто пулемёт уступает место топору. Ты знаешь, Эскул, как здороваются на родине Максима или у нас на Ковчеге?
– Нет, Инфа.
– «Чистого воздуха»! Чистого воздуха, Эс! Мы каждый грёбанный день желали друг другу чистого воздуха. С этим пожеланием мы рождались и умирали. Смотрели с тоской на Землю через смотровые иллюминаторы и улетали к звёздам в надежде на новый дом… а ты говоришь, «фетиш».
– Прости, девочка. Такое трудно понять, не испытав самому. Ну а для красного словца… сама понимаешь.
– Ничего, Эс. Это я так. Нахлынуло…
– Это память, космодесантница… Иногда она вонзает свои беспощадные клыки совсем без нашего на то желания.
Мы замолчали, и я дал возможность Инфе самостоятельно покопаться в информационном интерфейсе Анабиозного зала. Подошла Лоос, непривычно тихо ведущая себя последние часы после прибытия на «Гиперборею».
– Ты чего такая грустная, моя альва? – взял я за руку Тёмную Королеву.
– Здесь всё так мёртво, Эс. Даже в самых жутких горизонтах Астрала теплиться хоть какая-то жизнь. Мерзкая, отталкивающая… Но здесь. Как в самых глубоких штольнях у проклятых дворфов. Хотя… и там живут каменные