республиканские чиновники указывали: вопрос развития скотоводства в республике является не только экономическим, но и национальным. См.: Материалы к отчету Казакского краевого комитета ВКП(б): на VII Всеказакской партконференции. Алма-Ата, 1930. С. 6.
77
В недавних трудах подчеркивается широкое участие масс в советском национальном строительстве, но не рассматривается конкретно вопрос насилия. См.: Edgar A.L. Tribal Nation: The Making of Soviet Turkmenistan. Princeton, 2004; Fowler М.С. Mikhail Bulgakov, Mykola Kulish, and Soviet Theater: How Internal Transnationalism Remade Center and Periphery // Kritika: Explorations in Russian and Soviet History. 2015. Vol. 16. No. 2. Р. 263–290; Khalid А. Making Uzbekistan: Nation, Empire and Revolution in the Early USSR. Ithaca, 2015; O’Keeffe В. New Soviet Gypsies. Отчасти исключением является Мартин, отметивший роль «народной этнической враждебности» в проведении границ (Martin T. The Affirmative Action Empire. Chap. 8).
78
Здесь я вступаю в дискуссию с литературой, подразумевающей, что натиск Москвы на конкретные национальности осуществлялся чужаками – русскими или чиновниками, присланными из Москвы. Классический пример подобного подхода – книга Конквеста (Conquest R. The Harvest of Sorrow). Литература о насилии против национальных групп в СССР часто мало что говорит о том, как подобный натиск происходил на местах. Об отсутствии внимания к вопросу о действиях на местном уровне в случае украинского голода см.: Himka J.-P. Encumbered Memory. P. 424–425.
79
Об усилиях ОГПУ по более широкому использованию единственной казахской конной дивизии в Красной армии см.: АПРК. Ф. 141. Оп. 17. Д. 465. Л. 136; Попов В. Походы далеких дней // Чекисты Казахстана: Сборник воспоминаний и очерков / Сост. Н.И. Милованов, А.Ф. Минаичев. Алма-Ата, 1971. С. 53, 61.
80
Пьянчола стал первым, кто разработал и объяснил этот сюжет. См.: Pianciola N. Famine in the Steppe. P. 148–152.
81
Об ухудшении условий торговли между пастухами и земледельцами в ходе эфиопского голода 1972–1974 годов см.: Sen А. Poverty and Famines: An Essay on Entitlement and Deprivation. Oxford, 1981. Chap. 7.
82
Противоположный взгляд см. в работе: Payne M.J. Seeing Like a Soviet State: Settlement of Nomadic Kazakhs, 1928–1934 // Writing the Stalin Era: Shelia Fitzpatrick and Soviet Historiography / Eds. G. Alexopoulous, J. Hessler, K. Tomoff. New York, 2011. Р. 59–86.
83
Данные по температуре и осадкам в Казахстане в этот период указывают на то, что климатические условия не играли какой-либо важной роли в казахском голоде, за вычетом лета 1931 года, когда количество осадков в Северо-Западном Казахстане (важном зерноводческом районе) было очень незначительным. Более подробно данный вопрос рассмотрен в главе 4.
84
В 1928 году партийный специалист по здравоохранению отметил, что затраты Казахстана на душу населения в сфере здравоохранения – одни из самых низких в Советском Союзе. Если в Казахстане разгорится эпидемия, предупреждал он, то она станет самой настоящей бурей. См.: Виленский М.М. Здравоохранение в Казакстане. Кзыл-Орда, 1928. С. 4.
85
О связи между болезнями и голодом см.: Sen А. Poverty and Famines. Р. 50.
86
О роли современных медицинских услуг в изменении природы смертей, связанных с голодом, см.: Ó Gráda С. Famine: A Short History. Princeton, 2008. Р. 108–128.
87
Пэйн и Пьянчола оба подчеркивают этот момент. Пэйн утверждает, что после того, как у кочевников-казахов изъяли весь скот, местные кадры стали воспринимать их как «лишних людей» (Payne M.J. Seeing Like a Soviet State. Р. 70). Пьянчола утверждает, что беженцы-казахи занимали самый нижний уровень