Однако когда уже все расходились с кладбища, Галина вдруг оживилась – её внимание привлекли молодая женщина и пухлый мальчик, которые стояли возле одной из могил. Сознание обожгло лютой злобой: почему смерть выбрала Серёжу, а не этого отвратительного жирного мальчишку? В мире миллионы детей. Почему именно её сын? Все, все эти мелкие твари теперь живут вместо него!
Эта уродливая логика заставила Галину броситься к мальчугану. Задыхаясь от ненависти, она отшвырнула перепуганную мать и вцепилась в горло ребёнку.
– Почему он, а не ты?! – ревела как зверь Галина. – Это нечестно, гадёныш, нечестно!
Несколько мужчин, которые присутствовали на похоронах, оттащили её, скрутили. Мальчик истерично кричал. Пришедшая в себя мамаша рыдала в голос. Люди смотрели на всех участников этой трагической сцены с сочувствием.
Двенадцать месяцев Галина провела в психиатрической больнице. Когда выписали, она пошла по самому лёгкому пути – нашла утешение в алкоголе. Пила по-чёрному, пытаясь залить пустоту в своей душе. Это было существование в сплошном мутном мороке. На людей Галина глядела с ненавистью, виня их в том, что жизнь – дерьмо, но волю гневу умудрялась не давать даже будучи сильно пьяной – очень уж не хотелось снова угодить в психушку. Этот огонёк здравого смысла горел в ней постоянно, как крошечный маячок в океане безумия. Собутыльники Галины удивлялись: пьёт побольше остальных, однако не срубается никогда, держится каким-то чудом на ногах и глупости не вытворяет.
Могилки сыновей Галина посещала редко, а когда приходила только и делала что бранилась – ни слёз, ни тоскливого взгляда. Она ругала Петю и Серёжу за то, что те своей гибелью исковеркали ей жизнь. Галина даже их сделала частью дерьмового мира. Человечность в ней покрылась червоточинами и сгнила. Осталась лишь злоба, и Галину это устраивало. Комфортней стало существовать, легче.
Но однажды злоба достигла критического уровня – маячок здравого смысла погас. В тот день стояла ужасная жара, а к вечеру разразилась гроза. Галина не находила себе места, с ней творилось что-то неладное. Она ощущала себя так, словно внутри неё тикала часовая бомба, готовая взорваться в любую секунду. Сожитель – тщедушный мужичок с гнилыми зубами – кричал на неё: «Совсем спятила, жирная дура!» А она ходила из угла в угол, что-то неразборчиво бормотала себе под нос и уродливо кривила лицо всякий раз, когда за окном вспыхивала молния. Сожитель попытался силой усадить её на диван, и тут «часовая бомба» взорвалась: Галина заорала нечеловеческим голосом, схватила сожителя за шею и принялась душить. Весила она раза в два больше своей жертвы. Мясистые пальцы с грязными обгрызенными ногтями впивались в шею. В этот момент Галина испытывала радость, словно убивая этого мужика, она наказывала весь дерьмовый мир. В ней клокотала ненависть, а оконные стёкла дребезжали от раскатов грома, ливень барабанил по карнизу.
Сожитель испустил дух, но Галина не собиралась останавливаться – душила, пока пальцы не онемели.