будет командующий Эверетт. И дочь британского офицера связи, погибшего на борту одного из кораблей. Я раньше о ней ничего не слышал. А ещё приедет…
Шнелль всё говорил и говорил, но Макс Зайферт дальше не слушал. Ах вот как, командующий Эверетт собирается на Шпицберген? Это меняет дело. Совершенно меняет. Макс почувствовал, как глубоко внутри вскипает прежний, почти забытый гнев. Вот и причина, чтобы всё-таки поехать.
Хенрик Сигернес, стипендиат и временный сотрудник Полярного музея в Тромсё, сидел у себя в кабинете и читал письмо, пришедшее с сегодняшней почтой. Он перечитал его дважды и прекрасно понял каждое слово. Просто никак не мог поверить, что это правда. Кто-то из университетских коллег решил над ним подшутить, не иначе. Он откинулся на спинку кресла и посмотрел в потолок.
Я пишу Вам, потому что случайно услышала по радио о встрече ветеранов войны, которая состоится на Шпицбергене этим летом. Мой сын был – и остаётся – ветераном войны. Больше пятидесяти лет я не получала от него никаких известий, но, думаю, он жив. Не понимаю, почему он не даёт о себе знать. Мне уже за девяносто, надеюсь, Вы сможете мне помочь?
Так начиналось это письмо. Постепенно до него дошло, что оно может иметь отношение к совершенно другому делу. Но подобное совпадение настолько невероятно, что это, скорее всего, просто чья-то шутка. Поговорить с директором? Но если письмо подложное, будет неприятно выставить себя на посмешище, продемонстрировав такую доверчивость.
Историком Хенрик Сигернес был не самым известным, возможно, потому, что выбрал в качестве специализации очень узкую область – гражданские преступления в Северной Норвегии во время Второй мировой войны, сыск и сотрудничество с оккупационными властями. Когда-то он думал, что эта тема привлечёт внимание широкой общественности. Но нет. Людей интересовали главным образом Сопротивление и всевозможные несправедливости, выпавшие на долю норвежского народа во время и после войны. Директор его предупреждал, что в глазах многих все эти финансовые махинации на фоне борьбы за освобождение Норвегии – пустяк. К тому же люди плохо воспримут похвалу в адрес немцев и сторонников тогдашнего премьер-министра Квислинга, пусть даже заслуженную.
Вообще-то Хенрик Сигернес мечтал о работе в университете Тронхейма. Там было профессиональное сообщество, в котором он мог бы развернуться: провести параллели с обстановкой в Европе сегодня и в прошлом, написать книгу. Возможно, со временем стать профессором. Он никак не мог понять, почему коллеги из Тромсё не видят в области его интересов ничего захватывающего. Ну разумеется, с началом оккупации норвежцы не превратились все разом в законопослушных граждан. Преступность никуда не делась: угоняли велосипеды, в магазинах случались мелкие кражи, существовали чёрный рынок и незаконная торговля, грабежи и убийства. В неразберихе, вызванной приходом немцев к власти, легко было скрывать серьёзные преступления.
Общая растерянность почти парализовала жизнь гражданского населения.