Облачен он был на западный легкомысленный манер в курточку, едва прикрывавшую зад, шаровары, колпачок и белоснежную барашковую бороду.
Борясь с равновесием, дед скинул с плеча алый бархатный мешок и вытряхнул из него объёмный, шуршащий пакет.
За ним выпорхнула нарядная открытка с упитанным гномом.
Упираясь головой в стену, фальшивый Санта попытался подцепить открытку короткими похожими на сардельки пальцами. Та не поддавалась, но и Санта упорствовал, шкрябал по полу и все-таки победил!
– Как зовут? – строго спросил Клаус, разглядывая картинку.
– Кого? Гнома?
– Тебя!
– Ада…
Нетрезвый мужик, косивший под сказочного деда, сосредоточенно читал, попеременно шевеля то губами, то растрёпанными щетинистыми бровями.
– Так точно, – наконец, отрапортовал Санта. – Так и написано: «Аде-детке с пожеланиями хе-пи ню… ню…» Ню, в общем, счастливого года!
Пошатываясь, он сунул открытку Аде в руку. Придвинул ногой пакет. И на манер уездного «коперфильда» достал из уха авторучку, чем сильно развеселил Артемиду.
– Получите – распишитесь! Здравия, как говорится, желаю! Хеппи вам в ню!
– Вы, дедушка, в каких войсках служили? – удостоверяя личность напротив галочки, поинтересовалась Ада.
– В рекламно-ракетных! – расправив плечи, гаркнул в синтетические усы служивый.
– Небось, спиртом бое… головку промывали?
– Кхе, так точно! – стартуя к первому этажу, уже из лифта громыхнул дед-затейник.
Ада присела возле пакета и задумалась. Откуда-то из дальнего чулана памяти вывалился бюст дикторши и чётко очерченным голосом напомнил, что двести грамм тротила достаточно, чтобы разнести всё недвижимое имущество и граждан в придачу. Наклонив ухо к пакету, Ада прислушалась вроде тихо.
«Интересно… тратил тикает…» – пронеслось у нее в голове.
Аккуратный почерк она сразу узнала:
«Ада-детка! Срочно вылетаю на объект. Будь умницей. Твой папусик».
«Папусик, – комкая открытку, пнула пакет Артемида. – На объект…»
Она запустила руку в пакет и брезгливо вытянула ненавистный презент… за шиворот. Шубка!
«Откупился, значит, друг спермацетовый. Выкинуть тебя в окно что ли или в мусоропровод спустить…»
Шубка была почти невесомой. Она прильнула к руке, щекоча запястье.
«Ах, ты, сучка ласковая, – Ада слегка встряхнула её, затем погладила. Волоски, до того кое-где топорщившиеся, смирно улеглись. – Знал, что подарить. Красавица ты моя!»
За полчаса до полуночи, спрятав лицо в мягкий, пахнущий изменой воротник, Ада раскачивалась в такт сипловатым рыданиям негритянской дивы: «Сердце не плачь…». Впереди была одинокая ночь с фантастическими вариациями на тему «всё ещё будет».
Она и не заметила, как тягучий ликёр соула резко сменил попкорн отечественной эстрады.
«Делай же, что-нибудь!» – призывал из телевизора аккуратный