можно было наблюдать и у двоих крупнейших последователей омоложения посредством половых желез, которые выступили тогда на авансцену.
Как и Лидстон, современному миру они неизвестны, не столько будучи забытыми, сколько вычеркнутыми, вырезанными из истории, сброшенными в пропасть оруэлловской беспамятной дыры. Имена других передовых ученых того времени, таких как Пастер или мадам Кюри, сохранились в истории и памяти поколений. Окруженные ореолом святости, они получили признание как первопроходцы, родоначальники в своих областях науки. Но ни один из современных экспериментаторов в области омоложения (продления жизни, достижения практического бессмертия – в наши дни это называется по-разному) не желает украсить свою приемную портретами основоположников, поскольку заблуждения последних были столь велики, что даже простое упоминание их имен способно лишь отвратить потенциального клиента, исторгнув из его груди крик ужаса. И тем не менее они тоже имеют право занять свое место в истории науки. Ошибаясь, они проложили путь тем, кто оказался прав. За свою ошибку они боролись с храбростью, не меньшей, чем проявляли пророки более удачливые, борясь за свою правду. А в науке, как и в любви, очень трудно порой провести четкую грань между верой и сумасбродством.
Русский по происхождению доктор Серж Воронофф стал гражданином Франции, обосновавшись в Париже, где возглавил лабораторию физиологии в «Коллеж де Франс». Человек, обладавший, как выразился один из его приятелей, «магнетическим обаянием», Воронофф был шести футов и четырех дюймов роста, отличался неуемным воображением, а его интерес к деятельности желез и долголетию появился еще в 1898 году. Во время практики в Египте его часто приглашали ко двору хедива Аббаса II, где он оказывал медицинскую помощь и некоторым евнухам гарема властителя. Это были люди толстые и нездоровые. «Они рано седели, – писал Воронофф, – и редко доживали до старости… Не являлось ли это катастрофическим следствием утраты ими тестикул?» Если так, рассуждал он, то не разумно ли видеть причину так называемого нормального старения в угасании деятельности и изношенности половых желез, то есть локальном процессе, который может оказаться обратимым?
Он принялся за опыты. Для начала он пересадил тестикулы ягненка престарелому барану и обнаружил, по его словам, что шерсть животного стала гуще, а половой инстинкт пробудился вновь. Изыскания Вороноффа были прерваны Первой мировой войной. Доктор много ездил, леча раненых, изобретая способы подсадки собственной ткани (примененная им техника подсадки пациенту собственной кости использовалась впоследствии не один десяток лет) и заменяя обгоревшие куски кожи кусками околоплодного пузыря. Но вскоре его, как сирена, поманил к себе мир животных, и на этот раз вовсе не овец.
«Смею утверждать, – заявил он после ряда экспериментов, – что обезьяна превосходит человека по части крепости тела, совершенства органов и отсутствия в них дефектов, наследственных