Джона. Нечисть и даром здесь никого не волнует. Потому никому и в голову не придет засекречивать тот факт, что Змей Горыныч пару веков назад съел какую-нибудь деревеньку за неуплату дани в виде молоденьких девушек на выданье!
Он разразился смехом, наслаждаясь собственной шуткой. Саймон вообще находил наиболее забавными свои собственные остроты.
– А вам не страшно работать с настоящими чудовищами? – Джессика, к облегчению Эдмонда, переключила внимание на Джона.
Джон на какое-то время задумался, а потом произнес, обратив на Джессику затуманенный взор:
– Ужас, порождаемый этими существами, уравновешен их очарованием. Ровно в такой же степени, в какой наша жестокость ограничена нашей добротой. Эти качества представителей нечистой силы неотделимы друг от друга. В каждой русалке или ведьме живет невероятный дуэт страха и прелести, понять который человеческий разум не в силах.
– Ничего себе!– глаза Джессики округлились.
Эдмонд слышал прозвучавшую сентенцию много раз, но все-равно поразился искренности эмоций своего увлеченного друга.
Глаза Джона увлажнились, а голос наполнился страстными интонациями.
– Вот взять русалок, – вещал он возбужденно. – Их верхняя половина, та что выше талии, настолько изумительна, что нельзя глаз оторвать. Роскошные густые волосы, большая упругая грудь. А глаза какие! А смех! Вы бы слышали, как заливисто они смеются. Словно мелодичное журчание ручейка. Но когда смотришь на их хвост, то спрашиваешь себя: как можно лишить такую красоту самой возможности… – он чуть смутился, – выразить себя в любви?!
– Но как же вы боритесь с их чарами? – озадаченно уточнила Джессика.
– Это безумно тяжело! – Джон страдальчески закатил глаза. – Вы и представить себе не можете, как неимоверно трудно выдержать зов их эротичности, не поддаться желанию заключить их в объятия, когда они поют свои песни! Никто из людей никогда так не пел! Но я должен только смотреть и изучать. Только смотреть и изучать, – пробормотал Джон.
Все затихли и какое-то время молчали, созерцая охваченное волнением лицо Джона. Первым решился нарушить тишину Саймон.
– Расскажи про импотенцию сатиров, – ухмыльнулся он.
– Да. Их неугасимая эрекция и маниакальная одержимость женской красотой проистекает из того факта, что они не могут совершить половой акт и вынуждены бесконечно мучиться от терзающей их эротической энергии!
– Разве они не опасны?
– Опасны. Они все чертовки опасны.
– Но как же вы тогда не боитесь изучать их?
Джон отмахнулся от вопроса Джессики, как от ничего не значащей глупости.
– Это целый мир, – произнес он, ни на кого не глядя и в этот миг напоминая сумасшедшего. – Проклятое измерение, вобравшее в себя все наши пороки, всю силу животной страсти и подсознательного стремления раствориться во всесильной природе!
– Но откуда же они взялись? – Джессика была целиком поглощена завораживающим рассказом Джона.
Джон будто вышел из транса и посмотрел