ий колдун хана Эрекея.
Недалеко отсюда были выжженные леса и пара деревушек, которые дракон когда-то обратил в пепел. Амарель старательно обошёл их стороной, ведя в поводу тёмно-гнедую лошадь, которой так и не придумал имя. Эту лошадь Амарелю дал кто-то из воинов Эсфи взамен его серой, погибшей на Мервенской равнине.
– Да будут Четверо Богов милостивы к нам, – закончил староста и принялся с хрустом жевать очищенную луковицу. Выглядел он как обыкновенный немолодой крестьянин, только одежда поновее и без заплат. – Угощайся, огненный волшебник. Закололи бы для тебя поросёнка…
– Не надо, – Амарель успел заметить, что деревня еле сводила концы с концами, и лишний кусок не полез бы ему в горло. Он и от сыра-то отрезал немного.
– Откуда путь держишь? – спросил староста и крикнул жене, чтобы поставила на стол не дешёвое вино, а то, что получше, в погребе припасённое. Амарель запихал себе в рот целое яйцо и был слишком занят, чтобы ответить на вопрос.
– Из Эльдихары, наверно, – решил староста, и Амарель кивнул. – А там у вас, волшебников, школа есть?
От удивления Амарель едва не подавился. Он не слышал, чтобы дэйя открывали школу – наверное, какие-то местные выдумки.
– Н-нет, – он справился с половиной яйца и теперь мог говорить с набитым ртом. – Мы… мы сами учимся… владеть своим даром.
А ведь и вправду было бы хорошо открыть школу. Королевские Лисы в Гафарса брали учеников, но только для того, чтобы те им преданно служили, как рабы, а Эсфи всё устроит бескорыстно, ради блага дэйя. Амарель был в ней уверен.
– Как так нет школы? – староста расстроенно покачал головой. – А мой-то старший сын к вам подался. У него дар…
– Какой дар? – спросил Амарель из вежливости.
– Пока не знаем, какой, но дар непременно есть, – уверенно отозвался староста, оглянувшись на жену – крепкую, молчаливую женщину с недовольным лицом, которая принесла запылённую бутылку вина, со стуком поставила на стол и скрылась. – А то отчего из рук у него всё валилось? Ни корову подоить не мог, ни в поле пахать, ни дрова рубить, ни рыбу ловить, когда господин граф разрешит рыбную ловлю… И косой, боги благословили. Значит, дэйя!
Амарель едва не рассмеялся, но вместо этого стал есть сыр. Старшему сыну старосты и так, и эдак будет лучше в городе – дэйя он или нет.
– А ты на севере что ищешь? – допытывался староста, наполняя кружки вином. – Неужели драконьи сокровища? – Он хмыкнул в бороду, и Амарель серьёзно подтвердил:
– Именно! Слышал, в Драконьих горах кто только ни побывал, и ничего не нашли. А я найду, – и он придвинул к себе кружку.
– Шутишь? Или вправду туда идёшь? – Староста неодобрительно зацокал языком. – Зря только время потеряешь. Нет там сокровищ. И слава дурная ходит – что сам огненный дух эти горы проклял. Смотри, сгинешь!
Амарель улыбнулся – ох уж эти сказки и легенды. А староста всё больше хмурился и рассуждал, забыв о вине:
– Говорят, и драконье проклятье лежит на этих местах. Хорошо, сами драконы померли… последнего королева Эсферета с её войском извели. Ишь, в Бей-Яле прятался, чтобы потом напасть!..
Вот теперь Амарель перестал улыбаться. Староста мрачно продолжал:
– Деревню Тирма из нашей общины начисто в прах обратил. И дома, и людей, и скотину. Ты, наверное, видел пепелище, волшебник.
– Не видел, – через силу выдавил из себя Амарель. Он разглядывал тёмно-рубиновую жидкость в своей кружке, не желая слушать старосту, но голос того барабанил по ушам:
– Наша-то деревня чудом уцелела! Не добрался злодей. С ним, говорят, ещё ханский колдун был, но колдуна мы не видели. Те, кто видел, сказывали, что у колдуна на голове рога, весь в чешуе, из ноздрей дым, изо рта огонь, даже из глаз огонь! Дар у него был, как твой.
Интересно, мог ли староста подумать, что у этого колдуна хватит совести вернуться и стать гостем северян, которых он должен был жестоко усмирить? Пожалуй, нет. Амарель совсем не походил на злодея, даже если бы молва обошлась без рогов и чешуи, и прекрасно о том знал. И по северу он путешествовал в тёмно-коричневом плаще, пряча под ним одежду из драконьей кожи.
– Хоть кто-нибудь уцелел из Тирмы? – тихо спросил Амарель, склоняя голову к кружке. Жаль, что волосы отросли не настолько, чтобы скрыть его лицо.
– Одна девчонка уцелела, – вздохнул староста, с шумом отпил из кружки. – Только с ума сошла…
Амарель вдруг вспомнил, как утром зашёл в деревню: чавкающая под сапогами грязь, мычание коров, кряканье уток и гогот гусей, колодезный скрип и… девчонка лет пятнадцати. Лохматая, с бессмысленным взглядом, она сидела и мазала себе грязь на щёки, а вокруг с визгом носились деревенские ребятишки.
– В общине теперь только три деревни, – ворвался в мысли Амареля голос старосты. – Еле перебиваемся… трое лошадей пали…
Амарель слушал его, ковыряя ногтем деревянную столешницу и жалея, что не может прямо сейчас сбежать.