ковёр, свёрнутый в трубочку.
Милиционер дотронулся до плеча Андрея и сказал
– Мне нужно поговорить с вами…
Андрей кивнул. Подъехало такси, и вышла Елизавета Сергеевна. Соседи обступили её, выражая соболезнования. Госпожа Елизавета холодно смотрела, как грузят тело её сына в машину. Она скрестила руки на груди, какое-то время стояла так, а потом подошла к Андрею и участковому, спросила
– Кто убил моего сына?
Милиционер переглянулся с Андреем, кивнул чему-то и спросил
– Вы ничего не замечали странного в последнее время?
– Нет, – сказал Андрей, думая о словах Никитича о здоровом лысом человеке. И ещё думая о пощёчине, которую залепил брату день назад.
– Вы не ответили на мой вопрос! – голос матери стал неприятным. Андрей обнял старушку за плечи. – Я хочу знать, кто убил моего сына…
– Мама, он сам это сделал, – сказал Андрей.
Ноги Елизаветы Сергеевны согнулись в коленях, будто она хотела встать на них и помолиться Богу.
Андрей подхватил её, и участковый тоже вытянул руки. Так они замерли на долю секунды, показавшуюся вечностью, а потом зашли в подъезд и поднялись на шестой этаж в квартиру госпожи Елизаветы.
Глава 16
Рождение человека, свадьба, смерть… Если бы Андрея через два дня после самоубийства Аркаши, спросили бы, что в них общего, он не задумываясь бы ответил: желание напиться водки.
Андрей стоял в оцепенении перед окном на кухне своего дома и смотрел в огород, раскрашенный первым сильным снегопадом, будто белой акварелью.
Андрей походил взад и вперёд по кухне, потом набрал воды в кастрюлю, поставил на газ и засыпал вермишели. Когда кулеш приготовился, Андрей опомнился, и, ругаясь, стал вываливать дымящуюся паром вермишель из кастрюли в мусорное ведро.
Катя забежала на кухню, покачала головой, видя такую кулинарию
– Пап, иди. Я сама приготовлю что-нибудь.
– Неужели, ты будешь готовить? – удивился Андрей.
– Пап, я знаю, что вы думаете, будто у меня переходный возраст и всё такое, но я не полная скотина. Я думаю, что моя еда будет лучше этой вермишели.
– Ты молодец, Кать, – Андрей остановился в дверях кухни, сжимая полотенце. – Я горжусь, что ты у меня такая…
– Какая? – усмехнулась дочка, залезая в холодильник в поисках вкусностей в пределах допустимых сроков годности.
– Такая. Умная, независимая и добрая. Я люблю тебя.
– Я тебя тоже, пап. И пап, это, ну, извини, что я Иисуса с Гэндальфом сравнила.
– Ерунда это всё, Кать… – пробормотал Андрей и медленно поднялся по лестнице в домашний кабинет.
Андрей закурил и прошёлся по кабинету. Полки с книгами, невидимая глазам подсветка. Окна с двойными стеклопакетами, чтобы звуки улицы не отвлекали хозяина от размышлений над жизнью. Аркаша, наверное, много бы отдал за такой кабинет, – подумал Андрей, вспоминая комнату брата, похожую на шалаш бомжа.
А может быть ты и кабинет этот отгрохал, чтобы привести сюда непутёвого младшего братца.