фламенкинес.
Подобные всенародные шествия по случаю католических праздников были главным развлечением кастильянос. В мае такие же грандиозные процессии пройдут по всем городам Кастилии – это по случаю праздника Тела Христова, а восьмого декабря – по случаю Дня Святых Таинств.
Но календарными общегородскими шествиями любовь кастильянос к устройству всевозможных процессий не ограничивалась. Чуть ли не каждый день на улицы организованно выходили то мясники, то булочники, то сапожники… Они ничего не требовали, а лишь хотели праздника: облачиться в чистые, «парадные» одежды, с трещотками и барабанами пройтись по городу, ощутить радость жизни и гордость за свою профессию.
В это время ваганты латино-арабского института грянули пародию на «Отче наш»:
«Отче Бах, иже еси в винной смеси. Да изопьется вино твое, да придет царство твое, да будет недоля твоя. Вино наше насущное подай нам на каждый день, и оставь нам кубки наши, как и мы оставляем бражникам нашим, и не введи нас во заушение, но избави сиволапых от всякого блага. Опрокинь».
Сколь сладостно для дона Хуана было это пение! Ведь в эту самую минуту, в восьми часах верховой езды, мучительно прощался с жизнью король Альфонсо. А значит, впереди было…
Тут на де Тенорио накатила волна оглушительного рева, исторгнутого сотнями глоток. Фигура Мадонны поравнялась с папертью церкви Иглесиа-де-Санта-Мария, где стоял дон Хуан, и, повинуясь приведенному в движение механизму, посмотрела в его сторону. Рядом раздался дружный вопль нищих, усеявших паперть. Де Тенорио, не будучи по природе чересчур эмоциональным, на этот раз поддался всеобщему экстазу. Его прерывистый крик слился с общим гомоном. Понимая, что никто не сможет в таком гвалте разобрать его слов, он кричал что есть мочи:
– Я лучший друг кастильского короля-а-а!
Внезапно почувствовав чей-то взгляд, дон Хуан де Тенорио оборвал крик и обернулся.
На него смотрели полные ненависти глаза доньи Эльвиры де Кастеллано.
Глава 9
По сложившейся традиции королевская семья и высшие гражданские должностные лица Кастилии в шествиях участия не принимали. Исключением был последний день Семаны Санты: Страстная суббота, канун Пасхи. В этот день члены королевского дома в рубищах, а порой и босиком возглавят общенародную процессию.
Сегодня же инфант дон Педро и его мать Мария Португальская наблюдали за грандиозным шествием с галереи, опоясывающей второй этаж королевского замка. Здесь же находился канцлер Хуан Альфонсо д’Альбукерке, а также несколько других вельмож, только что прибывших в Севилью.
И Альбукерке, и Мария Португальская инстинктивно старались держаться подальше от инфанта, который успел отоспаться за время мессы и теперь равнодушно взирал на толпу своих будущих подданных.
Наконец королева Мария не выдержала:
– Сын мой, вы виделись с королем? Вы были у него?
Дон Педро сразу понял истинную подоплеку этого вопроса.
– Нет,