камешек.
– Занимайтесь, – бросил Атиус и, обращаясь к Наю, добавил: – А ты ступай на улицу, сегодня отрабатываем сопротивление големам. Помнится, ты с ними справлялся только благодаря товарищам.
Мы остались вдвоем. Покрутив в руках статуэтку, Ал положил ее перед собою, сделал глубокий вдох и погрузился в раш-и. Я внимательно всматривалась в амулет, лежащий на ладони. Серебро пластины почернело от времени, цепочка змеей обвивала мое запястье, красный камень недобро поблескивал, напоминая налитый кровью глаз какого-то маленького, но очень злобного зверька. Не нравилась мне эта штука.
Я сконцентрировалась, потянулась сознанием к медальону, осторожно коснулась, пытаясь понять, какая магия наполняет его. Он не отзывался. Не было пульсации волшбы, в сознании не возникало картин, показывающих, как создавался амулет – ничего, полная тишина. Я сделала несколько попыток проникнуть в сущность этой вещицы – бесполезно. Время шло, внимание, не получая пищи, рассеивалось против моей воли – я была близка к выходу из состояния концентрации. Может быть, медальон пуст, он всего лишь обычное украшение? Может, именно в том, чтобы определить это, и заключается задание? Находясь на грани раш-и и реальности, я еще раз мысленно коснулась серебряного диска…
И тут что-то полыхнуло в сознании, вокруг встала стена черного пламени, отрезая все пути к отступлению. Я не могла ни вернуться в действительность, ни провалиться в спасительное равновесие раш-и. Не было ничего, лишь черное огненное безумие, пожиравшее мой разум… душу… меня саму. Я задыхалась в нем, сгорала, из последних сил пытаясь приказать руке выпустить амулет или заставить онемевшие губы вытолкнуть крик о помощи. Но тело не слушалось, а сознание угасало. Огонь стремительно уничтожал мою сущность, тогда как для всякого стороннего наблюдателя я продолжала спокойно сидеть на топчане, внимательно глядя на медальон. Понимая, что еще мгновение, и от меня останется пустая выжженная оболочка, я решительно шагнула в бушующее пламя. Это мысленное движение стоило мне последних сил. Жадные языки схватили меня и поволокли в бесконечную темную пустоту…
– Мара! Мара! – в окружавшую меня мягкую черную бездну ворвался чей-то далекий голос. – Мара, ты слышишь? Очнись.
Боль. Сначала слабая, потом все сильнее, наконец, резкая, обжигающая лицо, она стала моим спасением. Я медленно поднималась из неведомых глубин затянувшего меня небытия, всплывала, словно из омута. И вместе с дыханием ко мне возвращалась моя жизнь. Она возникала в памяти целыми картинами, которые начинались с самого детства, наслаивались друг на друга, приближались ко дню сегодняшнему. Вот мой отец – великий воин Вархард, огромный как гора. Он наклоняется ко мне, маленькой, подхватывает на руки, смеется.
– Пойдем, я покажу тебе мой подарок!
Он выносит меня из шатра. На поляне бьет копытом прекрасный гнедой жеребец. С тех пор я всегда выбираю гнедых коней…
Вот мы вместе с Олавом и Торвальдом бежим по степи. Торвальд