даже такие же взрослые, как она сама, похоже, плакали.
– Я же говорил, что тут есть дети, – сказал Бруно.
– Но не такие, с кем я захочу играть, – решительно объявила сестра. – Они грязнули. Хильда, Изабель и Луиза принимают ванну каждое утро, как и я. А эти дети выглядят так, будто никогда в жизни не мылись в ванне.
– Там и вправду очень грязно, – заметил Бруно. – Но может быть, у них нет ванн?
– Какой же ты дурак! – воскликнула Гретель, хотя ей постоянно твердили, что нельзя называть брата «дураком». – Что это за люди, у которых нет ванн?
– Не знаю, – задумался Бруно. – Это люди, у которых нет горячей воды!
Гретель еще несколько секунд смотрела в окно, потом передернула плечами и отвернулась.
– Я возвращаюсь к себе рассаживать кукол. Из моей комнаты вид несравненно приятнее.
С этими словами она удалилась, пересекла коридор, вошла в свою комнату, закрыла за собой дверь, но не взялась сразу же за кукол. Вместо этого Гретель села на кровать, и множество самых разных мыслей промелькнуло в ее голове.
А брат ее напоследок задумался вот о чем. Наблюдая за сотнями людей, занятых своим делом, он отметил, что все они – маленькие мальчики, рослые парни, отцы, дедушки, дядюшки и одиночки, бродившие сами по себе с таким потерянным видом, будто у них не было никаких родственников, – все они одеты совершенно одинаково: серая полосатая пижама и серая полосатая шапочка на голове.
– Очень странно, – пробормотал Бруно, прежде чем отойти от окна.
Глава пятая
Вход воспрещен в любое время суток и заруби себе на носу
Поговорить с отцом – иного выхода не было.
Утром из Берлина они выехали без папы. Он покинул дом раньше, вечером того дня, когда Бруно, вернувшись из школы, застал Марию, рывшуюся в его вещах, даже в тех, что были запрятаны в самую глубину шкафа, чтобы никто не вздумал к ним прикасаться. В последующие дни мама, Гретель, Мария, повариха, Ларс и Бруно только и делали, что набивали коробки и составляли их в большой грузовик, который должен был отвезти багаж в Аж-Высь.
Утром, накануне отъезда из Берлина, когда дом опустел и совсем не походил на настоящий дом, когда все до единой вещички, принадлежавшие им, были упакованы в чемоданы, коробки и сундуки, перед их дверью затормозила служебная машина с красно-черными флажками.
Мама, Мария и Бруно последними выходили из дома, и тут Бруно смекнул, что мама не замечает присутствия горничной, потому что, обведя глазами на прощанье голые стены прихожей, той самой прихожей, где с ними происходило столько всего веселого и интересного, где в декабре ставили рождественскую елку, где зимой сушились зонтики на подставке, где Бруно был обязан оставлять свои грязные ботинки, чего он сроду не делал, – мама, обведя глазами прихожую, покачала головой и произнесла нечто странное.
– Не надо было устраивать обед в честь Фурора. Ох уж эти кое-кто, которым неймется пробиться наверх.
Произнеся эти слова, мама