с подручными средствами. Надеюсь, разрастания масштабов этой беды удастся избежать. Каким образом?… Я пока не знаю.
Она отвернулась, на мгновение замялась и затем вновь повернулась к объективу: – Денис, я прошу тебя, объявись. Срочно приезжай ко мне. Пожалуйста, – бросив в камеру, врач широкими шагами пошла прочь по коридору.
– Ме-е-е, – промычал вконец растерявшийся корреспондент. – Это был прямой эфир.
Репортаж окончен. На экране снова появился диктор из студии:
– Мы, не переставая, получаем сведения и из других стран мира, в которых происходят такие же случаи повсеместно распространяющейся трагедии…
Один за другим последовали репортажи из разных точек нашей планеты, неопровержимо свидетельствующие о возникновении глобальной проблемы, всю серьёзность которой подтверждало невероятное число пострадавших к этому часу. Спешно формировались правительственные комитеты, образовывались специальные комиссии, объединяющие в себя представителей сопредельных государств. Предпринимались первые попытки осмыслить происходящее и найти причину.
Выпуск новостей длится беспрецедентно долго, но при этом неизменно закончился прогнозом погоды на следующий день. Это несколько обнадежило постоянством. Хоть и не настолько, чтобы заглушить, доносящийся уже как полчаса, женский вой в какой-то из соседних квартир. Горестный и пронизанный болью.
Я переключал телевизор на другие каналы. По каждому из них то и дело показывали обширные выпуски новостей, освещающие основное событие дня. Но как бы то ни было, было очевидно, что телезрителям требовалось нечто большее, чем статистика. Полагаю, все без исключения ждали инструкций компетентных лиц страны, выводов и прогнозов, плана мероприятий по нормализации жизни. Однако, информационный поток оставался всего лишь потоком страшных и любопытных свидетельств. Констатацией обнаруженных фактов. И, я не сомневался в том, что касалось нашей родины – явно в преуменьшенном ракурсе.
Преимущественно источниками оперативной информации оставались больницы. На смену рекламным роликам в опрятном антураже, на телевидение явились реальные съёмки людской боли в казённых стенах. Заляпанные кровью интерьеры в тех местах, где их уже не спрячешь при всём желании. Усталость и страх в глазах медицинских работников, не прикрытые тёмными стеклами. Нынешняя реальность. И повсюду кровь.
Давным-давно, казалось, я познал терра инкогнито собственного воображения. Навеянное писателями-фантастами, мастерами хоррора, преумножалось во мне среди тёмной ночи и оскала зловещих теней на стенах. Порой такое надумаешь, что, кажется, не превзошел бы ни один философ бытности. Совершенно несбыточное. И я искренне полагал, что никогда мне не представится повода узнать нечто похожее в реальности. Увы, я ошибался. Впрочем, несмотря на историю с Искаковым, не покидало ощущение, что всё это вымысел, фантазия, сон. Даже заставил по старинке ущипнуть себя за щеку, чтобы,