после которой запросто исчезнет жизнь на Земле. Или хулиганов на темной улице можно и даже нужно бояться. Или маньяков. Или тараканов, пауков, гусениц… Это страх реальный. А воображаемые страхи приходят и уходят. Главное – сказать им, что они не страшные.
Зойка терпеть не может бояться. А когда приходится – презирает себя и стыдит.
– Познакомишь? – снова спросила Юлечка.
– Было бы с кем знакомиться! – фыркнула Зойка. – Я его в упор не вижу.
Так вышло, что на соседа Зойка с первой же встречи ужасно разозлилась. Они на площадке нечаянно встретились. Мальчишка открывал свою дверь, а Зойка закрывала свою.
Он обернулся, посмотрел на Зойку – и просто остолбенел! И даже выронил ключ. А когда наклонился его поднять, из-под футболки выскользнул медальон на длинной цепочке и сверкнул, словно усыпанный бриллиантами.
Мальчишка его быстренько спрятал под футболку и выпрямился.
Снова взглянул на Зойку – и сразу отвел глаза, будто испугался.
Понятно. Влюбился! Ну что ж, обычное дело – в Зойку сплошь и рядом мальчишки с первого взгляда влюбляются. И сразу начинают воображать, выступать и всякую чушь молоть.
А этот молчал, как будто от любви язык проглотил.
Мужская робость Зойку никогда не вдохновляла, но все же ей льстила. И она решила нового влюбленного немножко поощрить.
– Какой у тебя медальончик классный, – сказала Зойка кокетливо. – Одуреть можно!
Тут он поднял свои бесцветные глаза и повторил:
– Одуреть можно? – Подумал немножко и изрек: – То есть ты теперь стала дурой?
Серьезно так изрек! Вдумчиво. Словно констатировал факт. Ну да, а что может еще сделать Константин Константинович Константинов, как не констатировать!
И он ушел. И Зойка осталась стоять, будто к полу приколоченная. И подумала: а если бы она сказала «офигеть можно», то что – фигой бы стала?!
Ох, как Зойка обиделась! И с тех пор старалась нового соседа не замечать и ни слова ему не сказала, кроме одного – «придурок!».
Хотя это было еще слишком мягко! Наверное, можно было бы найти даже что-нибудь покрепче и поярче для человека, который, входя вместе с тобой в лифт, носком кроссовки фактически вышибает тебе палец на ноге и даже не извиняется, а в ответ на твои возмущенные вопли только бормочет «А че я сделал?!» и глупо улыбается, когда ты начинаешь рыдать в три ручья.
Было ужасно, ужжжассно больно! Вдобавок мизинец торчал из шлепки, как будто ему стало скучно рядом с остальными пальцами и он решил выглянуть наружу и посмотреть, что там, за пределами шлепанца, в мире делается. А заодно за пределами остальной Зоиной обуви. За пределами туфель, кед и кроссовок. И даже новых домашних тапочек.
Ни в одну туфлю, кед, кроссовку и новую (в старую, впрочем, тоже!) тапку он не входил. Не влезал. Не помещался. На него даже носок было невозможно натянуть!
После этого происшествия Зойка перемещалась по квартире полубосая, пристроив на палец полиэтиленовый пакет с замороженным фаршем для котлет, который