Но прошло четыре года – и город заполнили новые люди. Они пришли с осмысленной целью, их желтые шарфы объявляли о преданности культу, укоренившемуся во всей городской жизни, среди людей всех профессий и сословий. Что до меня, я б к новой вере отнесся не лучше, чем к любым другим проповедникам грядущих бед, и втоптал бы зарождающуюся религию в грязь. Но их стало слишком много. Теперь лучше вообще не касаться их. Они звали себя «Светлым орденом», и я их ненавидел.
Я уселся в «Свистке» с кружкой темного эля, такого горького, что он проедал рот чуть не насквозь. Скверный эль, но дешевый. Я мог бы купить и получше. Черт возьми, да я бы мог купить все это вшивое заведение за половину годовой получки, но старые привычки живучи. В другом конце комнаты мужчины и женщины в обносках передавали друг другу миску с «белым листом». Отдыхающие наемники расположились полукругом возле камина и пытались перещеголять друг друга крайне маловероятными историями крайне маловероятных подвигов. После Осады мы с Тнотой практически поселились в этой дыре и управляли ею, пока работа и долг не заставили перебраться в место поудобней. Кое-кто из ребят, подававших нам тогда пиво, еще работал здесь. Когда я отдавал место Саву, я вытянул из него обещание присматривать за детишками и не позволять им скурвиться до тех пор, пока не вырастут.
К появлению Тноты я успел вылакать три кружки.
– Валия поговорила с кладбищенскими ребятами – поведал он. – К ним поступило тело Девлена Майля, но на этом след теряется. Его не помнят, и нигде не записано, в какую бедняцкую яму сбросили тело.
– Да, надежда была слабая, – согласился я. – Что еще?
– Никто из обычных шептунов ничего мне не нашептал. Я попробовал узнать у наемников, поинтересовался слухами о группе в три десятка человек с парой спиннеров, недавно вернувшейся из Морока. И тут ничего.
– Ты пробовал расспрашивать ребят у восточных ворот?
– Валия пробовала. Никаких следов.
Тнота махнул официантке рукой – мол, принеси вино. Та ухмыльнулась. Детишки Осады почему-то любили старого извращенца. До осады он регулярно округлял парнишек из «Свистка», но после ранения поостыл. Умение обворожительно усмехаться он сохранил, но вместе с рукой потерял многое. У него сдали нервы, как и у Нолта. Он бросил шляться и по Мороку, и по парням. Теперь Тнота даже и не глядел в сторону полуголых мальчуганов, лениво поджидающих на балконе.
– Вообще ничего? – спросил я.
– Если б твоего Оста из-за этого не подстрелили, я бы не поверил и слову из его рассказа.
– Похоже, он ввязался в местные беды и хотел, чтобы я занялся его врагами. А те завалили его и пришли посмотреть на качество работы. Очень им хотелось убедиться в том, что он больше не встанет.
– Местные беды – вот они, – заметил Тнота и кивнул в сторону пары мужчин среднего возраста, только что зашедших в пивную.
Те отряхивали воду с длинных плащей с желтыми капюшонами. Люди Светлого ордена.
– Может, не такие уж они засранцы, – с надеждой изрек я.
Хотя тут шансов немного.