отдыхала. Возвращалась всегда с добычей, отец дочку хвалил да нацеловывал, а мать сетовала, мол, хватит уже не девичьими делами заниматься, пора и о свадьбе задуматься.
Весне Отай пришелся по душе – умный, красивый, силой наделен богатырской, чего еще боле желать? Не жених, а отрада. Но девица не торопилась давать согласия на союз, боялась свободу потерять. Ведь кто знает, как новоиспеченный муж себя после свадьбы поведет? А вдруг дома за веретено посадит? И такое бывало с девицами, обещались женихи во всем потакать, а как мужьями стали, то и позабыли все обещания, укротили жен, те и помалкивают, гневить не хотят. К тому же Отай тоже характер имел непростой, а что будет, ежели рядом с костром вместо кадки с водой, соломы положить? Мигом вспыхнет! Того Весна и опасалась.
Своими переживаниями она всегда с отцом делилась, но Благомир ее успокаивал, все-таки по молодости тоже горячим был, а как встретил Искру, так и позабыл про все на свете. Жена умела его успокоить, ибо женщиной была мудрой. Вот и Весна должна уметь влиять на мужа, не разжигать ссор, а наоборот – гасить на корню, тогда оба познают счастье. Девица же слушала, кивала, но в уме свое держала. Характером ее Боги наделили особенным, воинственным, поэтому не верилось девушке, что сможет она совладать со своим норовом, какой уж там еще и мужа успокаивать, самой бы не сгореть Финистом.
Но было еще кое-что, что терзало душу девичью – чудище, которого отец повстречал на охоте. Кем оно было? Богом? Духом? Но ежели духом, то каким? Кому оно служило, кому подчинялось? Весна уже давно мучилась от незнания, ей хотелось вызнать у отца хоть что-нибудь о той роковой ночи, но дева боялась бередить воспоминания. Тем более, с той поры Благомир очень плохо спал, мучили его дурные сны, отчего он кричал, а после вскакивал в холодном поту и оставшееся время ночное приходил в себя. Однако желание пересилило страх, и Весна как-то вечером подошла к отцу:
– Отец? – несмело обратилась она.
– Слушаю, доченька.
– Я давно уж хочу спросить у тебя, – она мялась, глаза прятала.
– Не бойся, спрашивай, – погладил ее по голове Благомир. – Неужто отца боишься?
– Не тебя боюсь, а за тебя.
– Давай-ка, говори скорее, не топчись как конь на одном месте.
– Поведай о той битве с чудищем, – выпалила Весна и аж ухнула в конце.
– А-а-а-а, вон оно что… – с грустью в глазах протянул охотник. – Чего ж не поведать, ты и сама охотница, а значит, должна знать.
Весна тогда забралась на лавку с ногами, укрылась теплой шалью и приготовилась, в такие моменты отец в ней видел ту самую маленькую девчушку, коя с открытым ртом слушала охотничьи сказания. У Благомира даже на душе потеплело:
– Ну, слушай, голубушка. Шли мы со Светехом по лесу долго – три дня и три ночи, чаща все сгущалась, деревья попадались все выше, кусты колючие стеной из земли подымались, но мы не останавливались, медвежье место совсем уже близко было. И вот, ступили на священную землю. Медведи проворнее нас, они и днем, и ночью охотятся, в темноте видят все до камушка, до листика, посему человеку надобно быть