в соседнюю комнату…
– Дура! – Алексей сбросил девку с коленей, резко вскочил и отшвырнул табурет ногой. – Что ты в этом понимаешь?! Все дураки и сволочи!
Никто из пирующих не обратил внимания на разгневанного председателя. Обводя компанию испепеляющим взглядом, Батура пристегнул к поясу ножны с шашкой, проверил сколько патронов осталось в барабане и, выйдя на ночную улицу, зашагал в конец деревни. Он поднялся на холм, посмотрел на крыши домов. Церкви отсюда видеть не мог, но интуитивно чувствовал: кресты по-прежнему торчали из груды кирпичей, бревен и досок, указывая в небо, как пальцы мертвеца, проклинающего своих убийц.
Неожиданно до слуха Батуры донеслось шлепанье грязи под чьими-то ногами. Тот, кто должен был показаться из-за поворота дороги, человеком не был и Алексей с ужасом решил, что сейчас увидит того, с кем так хотел встретиться. Луна выскользнула из-за туч. Батура засмеялся. На середине дороги стояла худющая дворняга. Она с удивлением уставилась на человека своими большими и грустными глазами.
– Дьявол! Вот и получи дьявола! Ха-ха-ха! – председатель развел руками. – Чего остановился, дурак? Подходи поближе!
Пес с сомнением посмотрел на человека и попятился.
– Ну же! У-тю-тю!
Собака, наверное, решила, что все-таки получит от Батуры хоть что-то съестное и начала медленно приближаться.
– Ты не дьявол, – пальцы Алексея сомкнулись на эфесе шашки. – Тогда почему бродишь тут ночью, а бандюга?!
Дворняга замерла в нескольких шагах от Батуры. Чувство осторожности взяло верх над голодом, но было уже поздно. Человек взмахнул шашкой. В свете полной луны тускло блеснула сталь. Пес не успел даже взвизгнуть. Его отделенная от тела голова плюхнулась в грязь, а из обрубка шеи ударил фонтан крови. Сапог Батуры опустился на подрагивающее в конвульсиях тело.
– Вот так, поп. Только так, а не иначе.
Батура наклонился, чтобы вытереть испачканное в крови лезвие о шерсть пса и вдруг услышал треньканье балалайки.
– Это еще что за…
На обочине дороги сидел старик. Он тряс своей жиденькой бороденкой, а пальцы с длиннющими ногтями старательно били по струнам. Стопы босых, покрытых грязью ног постукивали по земле в такт мелодии.
Чтоб свергнуть гнет рукой умело-ой,
Отвоевать свое добро-о,
Вздувайте горн и куйте смело-о
Пока железо горячо-о!
Батуре много раз доводилось слышать «Интернационал» и петь его самому, но впервые гимн трудящихся исполнялся перед ним под аккомпанемент балалайки. Председатель уставился на старика, а тот улыбнулся и кивнул головой.
– Наше вам с кисточкой! Не спится, большевистская морда?
– Не… Не спится… Как смеешь так говорить со мной, мразь?!
– Ну, пошутил, – старик отшвырнул балалайку и прикрыл лохматую голову руками. – Пошутил, гражданин председатель. Так будем ковать пока железо горячо или погодим маленько?
Батура понимал, что старик нисколечко его не боится, а его жест с прикрытием головы