Ты этого не желаешь? Да разве ж ты можешь желать чего-нибудь?
– Отчего же? Каждый человек может иметь свои желания, если даже каждая скотина себе это нынче позволяет.
– Слышишь, Крючконогий, – проговорил Жан Бык, мрачно хмуря брови и обращаясь к своему товарищу, в котором можно было узнать тряпичника, – кажется, этот несчастный франтик назвал меня скотиной?
– Мне это тоже послышалось, – ответил тот.
– Ну, и что же мне остается после этого делать?
– Прежде всего запереть окно, потому что ты этого хотел, а потом поколотить его.
– Решено. Умные речи приятно и слышать.
Бык важно повернулся к приятелям и опять крикнул:
– Ну же! Запереть окно, вам говорят! Гром и молния!
– Грома и молнии нет, а окно запирать не следует! – спокойно ответил Петрюс, не изменяя положения.
Жан Бык так сильно и шумно потянул в себя воздух, казавшийся приятелям таким отвратительным, что действительно был в эту минуту похож на мычащего быка.
Робер видел, что затевается ссора, и хотел вступиться, хотя и понимал, что прекратить ее теперь уже поздно. Однако, если кто и мог это сделать, то единственно он со своим неизменным хладнокровием.
Он очень спокойно подошел к Жану Быку и сказал:
– Послушайте, милостивый государь, мы только что пришли, а когда сюда войдешь с чистого воздуха, то действительно можно задохнуться.
– Еще бы! – подхватил Людовик, – здесь вместо воздуха остается только углекислота.
– Так позвольте же нам отпереть окно для того, что бы освежить воздух, а потом мы можем и запереть его.
– Да, а зачем вы отперли его, не спросив у меня?
– Ну, так что же? – спросил Петрюс.
– А то, что следовало спросить, так вам, может быть, и позволили бы.
– Однако, довольно! – вскричал Петрюс. – Я отпер окно потому, что мне это так понравилось, и запру его, когда мне вздумается.
– Молчи, Петрюс! – перебил его Жан Робер.
– Ну, уж нет! Молчать я не стану! Неужели ты думаешь, что я позволю учить себя таким чудакам?
При этих словах товарищи Жана тоже вскочили со своих мест и подошли ближе, видимо, готовясь ответить на оскорбление.
Судя по их физиономиям, они были заодно с Жаном Быком и не прочь закончить свою последнюю карнавальную ночь хорошей потасовкой.
По костюмам их нетрудно было разгадать и их профессии.
Тот, которого Жан Бык назвал Крючконогим, был, собственно говоря, не настоящий тряпичник, а только принадлежал к числу одной из разновидностей этого ремесла, называвшейся «грабителями» и состоявшей в том, что они рылись в городских клоаках своими крючьями и иногда находили там вещи довольно ценные.
Промысел этот прекратился лет сорок тому назад, отчасти постановлением полиции, отчасти вследствие замены деревянных тротуаров каменными. Прежде же эти грабители находили в уличных канавах кольца, серьги, драгоценные камни и тому подобные драгоценные предметы, попадавшие туда часто даже при встряхивании ковров и скатертей через окна.
Третьего пьяницу