понравилось свое сравнение, повернулся к капитану: – У немцев в Дорофеевском рыбы хорошей возьмем! Там совхоз «Карла Маркса», а мы с Гюнтером кунаки! Немцы лучше всех рыбу солят! Я раньше думал, они, мол, с Волги, и поэтому с рыбой так. А как-то разговорились с Гюнтером, а он смеется – мы, говорит, в заволжских степях жили – самые лапотные крестьяне, у нас даже плавать не все умеют.
Белов внимательно присматривался к чему-то впереди. Руку на машинный телеграф положил, как будто раздумывал – потянуть-нет, но вот перекинул сначала на малый, и тут же на стоп. И, подумав секунду – на задний ход. Сам быстро выкручивал штурвал.
– Что такое? – Иван Семеныч сполз с высокого стула и щурясь, сунулся к самому окну.
– Мель, или торос такой? – капитан напряженно глядел вперед.
Грач вышел из рубки, рукой прикрылся от солнца:
– Льдина, Сан Саныч, морская. Не дай Бог в такую влететь…
К речке Тундровая добрались без приключений. Подходили на самом малом, на носу и по правому борту работал с лотом матрос Климов. Резко забрасывал гирьку вперед по ходу судна. Тонкий, размеченный саженями и полсаженями линь, быстро уходил в глубину.
– Четыре! – кричал Климов, обернувшись к рубке.
Это означало, что под корпусом восемь метров – старпом вел буксир по едва заметной струе, которую давала втекающая в залив Тундровая. Когда до берега осталось метров триста, Климов выкрикнул: «Три!». Белов застопорил машину и вышел из рубки:
– Отдавай правый! – махнул боцману.
Загремела цепь. Подработали, растянулись, чтоб не гоняло, на якорях. Баржу сзади медленно относило ветром как раз ближе к берегу. Стали спускать шлюпку. Белов, не вмешиваясь, наблюдал за работой команды. Когда стали разворачивать шлюпбалки за борт, одну заело. Егор пытался свернуть силой, но Климов с неожиданной ловкостью для его широкой и словно костяной спины, нырнул под шлюпку, что-то там освободил и легко довернул балку. Егор с Сашкой травили помаленьку. Шлюпка медленно опускалась с невысокого борта.
Грач пришел с потертой кирзовой сумкой, в которой что-то лежало и с пустыми мешками под мышкой. Сели в шлюпку. Она была еще родная, морская, с длинными, хорошо сбалансированными веслами. Уверенно держалась на волне. Климов легко наваливался на свое весло, улыбался. Егор, сидел на соседнем, поглядывал на приближающийся берег.
13
Два зимовья были вырыты в береговом откосе. Низкий длинный стол и лавки кое-как устроены из подтесанных плавниковых бревен, в костре дымились головешки, над которыми висел закопченный чайник. Два мужика, один – высокий, большерукий и с небольшим пузцом, другой же – маленький и щуплый, как подросток – босоногие подошли по воде, прихватили шлюпку и потащили по проваливающемуся под ногами илистому песку.
– Ну что, враги народа, чем тут богаты? – протягивая мужикам руку, здоровался Грач, выходя из шлюпки.
– У нас врагов нет… все малосрочники, – высокий дядька улыбался напряженно