ну чё ты меня, как маленького, кличешь? Я ж большой уже…
Из-за спинки бабкиного кресла приподнялся Урус с насмешливой ухмылкой. У-у, волчара!
На бабку невозможно злиться и обижаться, ласковая она.
– Оленёнок ты мой, Горушка, – ещё хлеще сказанула. Эх, бабка! – Ты ишшо не большой, вот после праздничка побольшеешь маненько. Как обернёшься, как покажешь, кто ты есть таков, так и большим считать можно. А так… побудь пока маненьким, дальше уж не придётся.
Урус совсем разухмылялся, руками рога над башкой маячит, из-за его спины Арыска рожи корчит. Обидно.
Реву раненным оленем:
– Баб, да какой я тебе оленёнок, я даже салат не ем!
– Глазоньки-т у тя прямо оленёнковы, больши да ласковы, даже кады на бабку обижаисси. Глянешь в твои глазыньки, будто олешек из лесу прибежал. Так бы и схрумала!
– Ба, я волком буду, хищником!
– Хишником? Ха, а ты знашь, оленьи-то тоже хишники?!
У Арыски с Урусом, да и у меня, наверно, глаза круглыми стали, и рты пооткрывались. Правда, Урус спохватился, пасть прихлопнул, но глаза таращит.
– Ты думашь, олешек на лугу просто так травку щипет? А вот, ежели в травке птичкино гнездо с яичками встретится, он его и схрумает заздорово живёшь. А и не с яичками, даже с птенчиками не побрезгует. Зайков, конешно, не ест, а вот гусеничка какая на листке, быстро в живот отправится. Эт ладно. А вот ты думал когда, почему волки и оборотни редко оленину едят? А и едят, то какого-нибудь старого или калечного оленя? Они ж знашь, какие сильные! На вожака кинуться только сдуру можно. Копытом звезданёт, сам волчьей звездой станешь! К вожаку, даже к покалеченному, не вздумай подходить, только кода сам помрёт. Охотиться можно, ежели какой оленёнок от мамки да от стада сдуру отбежал. Или какой старый аль больной, там с ногой переломанной, попадётся. А если к оленёнку другие олени побегут, собирай зубы, лапы и удирай, а то быстро на рога подымут. Вот как, любого хишника умоють.
Бабка пожевала тонкими сморщенными губами и, припоминая, продолжила:
– Правдоть, мы с Тырком, вашим прадедом, однораз такого олешку освежевали. Мясцо молоденько, мягонько, косточки сахарные…
Бабка рассказывала, а сама облизывалась, да так, что у нас слюни закапали, тоже облизываемся.
– Значит, пошли мы в лес с мальцами – Ларс, дед ваш, да Ррык постарше, они уже вовсю перекидывались. Да Гронт, он-то в первый раз. Ну, в полнолуние, как положено попервости. Надо ж мяско приготовить малышу. А с утреца в лесу-то облава была – говорили, людоед завёлся. Грешили на оборотней. Ан, нет! Волк оказался, потом нашли. Ну, так, стало быть, облава-то была, знамо дело, всё зверьё расшугали. Оно бы и бестолку соваться в лес после облавы. Однако вот оно, полнолуние. Гронту перекидываться пора, хошь-нехошь пойдёшь. Это щас шаман оборотёнку мозги на место поставит, уговорит зверя не вылазить, а тогда-то Ррык да Ларс знать не знали, что придумают таково… Ну вот, пошли мы, значит, в лес. Да курицу прихватили. Знамо дело, дикий зверь налучше всего, да ведь облава… Ну, стал быть, идём покамест человеками,