воняет.
– Нет, батюшка, – серьезно сказал Стингер, вытаскивая из костра очередную банку, – это еще не воняет. Бывает гораздо хуже.
– Куда уж хуже… А что касается вашего вопроса… Ничего не могу сказать. Не знаю… А с девушкой я могу попробовать помочь. Мне с разными людьми приходилось общаться, и не только с людьми…
– Хорошо, – кивнул я. – Только умоляю вас, воздержитесь от проповедей, хотя бы пока. С ее-то внешностью… Черт… Ой, – только сейчас я сообразил, что в нашей ситуации накликать, пожалуй, уже удалось. – Ну вот как ей объяснить, кто такие черти и как мы к ним относимся…
– Ни фига не черт, – заржал Стингер, – у нее ноги не волосатые и копыт нету, я хорошо рассмотрел.
– Ясно, что ничего не ясно. – Тирли задумчиво посмотрел на огонь. – Не нравится мне, что мы тут торчим, как прыщ на ровном месте.
– Мне тоже. Но жаба душит все это барахло здесь бросать. Сам ведь понимаешь, это явно не переселенцы…
– Да понятно, командир. Я тоже думаю, что это торговец, ну, или на крайняк – груз под охраной гнали. В любом случае можем на премию рассчитывать, ну, если объясниться получится. Ладно, пойду Волосатика сменю. Самонаводящийся, одолжи «Винторез», все равно он у тебя не родной. – Тирли довыскреб тушенку, облизал ложку и сунул ее в карман.
– Да хоть совсем забирай, – ответил Стингер. – Вон она, к рюкзаку привязана. Все равно из меня снайпер, как из дерьма пуля.
– Хорошо, что напомнил, – вмешался я, конечно, очередное нарушение инструкций, но по делу ведь, молча спускать не буду. – Как появится время – будешь опять тренироваться с незаряженной винтовкой…
Стингер скорчил недовольную морду, Тирли же отцепил винтовку от рюкзака и полез на фургон.
Девчонка в себя все не приходила. Посадили стеречь ее отца Якова, а сами взялись таскать трупы. Нашли в одном из фургонов здоровенную тряпку, запасной тент, что ли, откромсали от нее кусок. Потом сгребли на него останки упырей и стащили все в одну кучу на обочине в голове колонны. Местных же выложили в ряд ближе к хвосту. Насчитали двадцать два трупа рогатых. Хвосты, кстати, обнаружились не у всех и, как и рога, были разных размеров, у кого подлиннее, у кого покороче. Еще одно тело от человеческого решительно ничем не отличалось. Заодно собрали все оружие и сложили в кучу рядом с трупами.
Местная пришла в себя только через четыре часа. Стингер уже предлагал с кого-нибудь снять берцы и использовать вместо нашатыря. Зачем, спрашивается, если нашатырь есть. Но обошлось без экстренных мер. Девчонка дернулась, пробормотала что-то себе под нос и захлопала ресницами, пытаясь сообразить, где находится и что происходит. Я как раз сменил на посту возле нее отца Якова, который наконец очухался достаточно для того, чтобы перекусить.
Девушка недоуменно осмотрела нашу компанию, что-то спросила, попыталась встать и, со стоном рухнув, видимо, вспомнила, что произошло.
– Пить хочешь? – спросил я. Нет, посмотрела непонимающе. Я попробовал спросить еще раз: – Есть будешь?
Хотя