.

ы их обидеть. Но люди, у которых она жила, совсем не стоили ее преданности. Когда наступили холода, они ее бросили на даче и уехали в город.

      Собака осталась одна на пустом участке, около пустого дома, и продолжала его охранять.

      Первое время голодная, исхудавшая собака ждала своих хозяев. Потом пошла искать их. Откуда могла знать собака, что хозяевам она больше не нужна…

      Сначала она бежала по проселочной дороге. Еще издали заметив человека, останавливалась, внимательно вглядывалась, потом догоняла и обнюхивала. Но это всё были люди чужие, и она опять бежала дальше.

      Дорога вывела её на шоссе, а она все бежала и бежала…

      В воскресенье мы с мужем, как всегда, приехали на дачу. Пока Шура насыпал в птичью кормушку семечки и подвешивал для синиц сало, я прошла к дому.

      У крыльца, вся сжавшись, грязная и такая худая, что можно было пересчитать все ребра, лежала собака и испуганно глядела на меня.

      – Ой, собака! – невольно вскрикнула я.

      Шура обернулся и тоже увидел собаку. Он хотел к ней подойти, но только сделал несколько шагов, как она вскочила, жалобно заскулила и, тяжело волоча заднюю лапу, заковыляла в конец сада. Мы сразу догадались, что она побывала под машиной и теперь отлеживается в нашем саду. Чтобы не пугать беднягу, мы не стали подходить и, оставив ей привезенную с собой еду, уехали.

      Приехали на дачу мы через день, думая, что собака давно ушла, однако, к нашему удивлению, она была еще у нас. Правда, на этот раз, видимо успев освоиться, она уже не так испугалась, а просто отошла в сторону и наблюдала за нами издали. Пришлось опять оставить ей еду.

      Вернувшись домой, мы долго решали: как же быть? Заводить в пустой даче собаку мы не собирались, и оставить без помощи нельзя. Решили так: пусть пока живет, а когда поправится, уйдет сама.

      Теперь нам приходилось приезжать на дачу не один раз в неделю, как это делали раньше, а через день.

      Привозили ей в бидоне кашу или суп, наливали в миску и уезжали.

      Так прошло недели две. За это время собака заметно поправилась и хотя осторожно, но уже ступала на больную лапу. К нам она уже привыкла, и едва мы появлялись у калитки, как она, припадая на больную лапу, спешила навстречу. Ласкалась она довольно сдержанно, но, пока мы находились в саду, всегда держалась рядом с нами.

      Собаку мы назвали просто – Дружок. Но странное дело: пес никак не желал отзываться и, сколько его ни звали, даже не поворачивал головы. Сначала нам даже казалось, что пес глуховат, однако своим поведением он доказывал обратное. Стоило еще издали услышать незнакомые шаги, как он тут же настораживался и с грозным лаем бежал навстречу.

      – Странно, – удивлялся муж. – Слышит каждый шорох, а позовешь – будто глухой. Надо будет его врачу показать.