там невозможно с первого раза найти хотя бы комнату нужного вам без взаимности человека.
Ивану Ивановичу с лёгкой, выражаясь фигурально, руки контролёра начало неудержимо везти. Неожиданно он наткнулся на замечательную картину и от восторга остановился. Руки его, чтобы не уронить папку вцепились в неё с таким усердием, что, если бы не сладкий обморок, тёплой, интимной волной пробежавший от мозга к животу, то Иван Иванович, без сомнения, застонал бы от боли в поломавшихся ногтях.
Дело заключалось в том, что Корбюзьяк был хотя уже и не молод, но ещё и не стар. По уже независящим от его настойчивости причинам женщины любили его теперь реже, а их коварное притворство год от года становилось все недолговечнее и безыскуснее. Иван Иванович был холостяк. На кого из холостого брата не производили рокового действия восхитительные ножки красоток в мини?! Но и сколько семейных драм порождали с опозданием спрятанные искры в глазах неосторожного семьянина, благочинно шествующего с супругой навстречу молоденькой ветренице?! Драмы эти перерастают в настоящие трагедии, когда проклятые предательские искры не гаснут после слов супруги, к примеру, таких: «О, кукла пошла! Намазалась!! Какая безвкусица!!! Я бы никогда… Уголки у рта опущены – рано постареет…» Не каждый изловчится вовремя ввернуть: «Где? Я и не заметил», – и нельзя понять, что именно «не заметил» бедняга, и как же трудно потом ему вспомнить, о чём был прерванный разговор… Эх! Эх-х…
В холле этажа, где медленно приходил в себя Иван Иванович, вместо вернисажа, как на втором, стоял теннисный стол, и голубоглазая блондинка на высоченных каблуках, в джинсовой юбочке весело и шумно махала ракеткой на пару с мужчиной в строгом сером костюме и в ярком красном галстуке.
Рядом со столом, но чуть в стороне, играли в шахматы. Горящие взоры игроков рождали предположение, что спортивные пятиминутки, во время которых, в основном, и совершались эти баталии, играют не последнюю роль в трудном явлении утреннего желания идти на работу. «Ну, сегодня-то я уж в великоле-епной форме! Сегодня-то я уж все-ем буду мательники корячить!» – ещё в постели разрабатывал стратегию предстоящего дня какой-нибудь неукротимый шахматный душегуб, и сердце его наполняла отвага, бодрость оживляла расслабленные отменным сном его отдохнувшие члены.
Прозвенел звонок. Ещё несколько минут доигрывались теннисные и шахматные партии. Наконец игравшие потянулись кто куда, и Иван Иванович смог обратиться к блондинке, когда та, разгорячённая, проходила мимо него:
– Простите, вы мне не поможете? У вас такой огромный институт. Прямо не институт, а дворец… спорта, – Иван Иванович волновался. – Мне нужно в отдел исторической застройки.
– А-а, идёмте, мне как раз туда.
Девушка успела уже отдышаться, капли пота не нависали больше над её длинными ресницами.
Через несколько минут Иван Иванович встретился с Поклонским, и между ними состоялся разговор.
4
Разговор начался совсем не так, как мыслилось Моисею Архиповичу. Главный