крыше – песком по сверкающим искрам;
Огонь, разгоравшийся было, погас.
В убежище тесно. Оглядки с опаской.
Детишки – не видно ни щёчек, ни глаз:
Какой-то сюрреалистической маской
С морщинистым хоботом противогаз.
Задраены шторы на каждом из окон.
На стёклах – наклейки бумажных крестов.
Глядящее в небо прожектора око.
Зенитки на каменных арках мостов.
Так было. Был повод для страхов, сомнений,
Но знали: погонят захватчиков прочь.
И сняли с окон черноту затемнений,
И звёздною стала московская ночь.
Росла и растёт череда поколений,
Смотрящих в былое глазами кино.
Хранит человеческой памяти Гений
Весь ужас войны, отгремевшей давно.
Синеглазка. 1942 г
Бушует перрон возбуждённой толпой,
Как пеной волны океанский прибой.
Корзина, рюкзак, чемоданчик, мешок,
Кастрюля, ведёрко, бочонок, горшок,
Гитара, гармоника, аккордеон,
«Пусти! Дай дорогу!», «Пошёл ты…!», «Пардон».
Фуражка, ушанка, пилотка, платок,
Водяра, пивко, молоко, кипяток,
Сухарь, полбуханки, тушёнка, яйцо,
Мордашка, башка, образина, лицо,
Шинель, телогрейка, фуфайка, тулуп.
Кто умный не в меру, кто попросту глуп.
Вдруг в конце перрона из дверей вокзала
Появилась девушка с синими глазами,
Синими, как небо, синими, как море,
И на миг забылись горести и горе.
Девушка-блондинка в лёгком летнем платье.
Все друг другу стали, как родные братья.
И все расступились в молчанье немом.
Стояли, глазели с разинутым ртом.
А девушка шла – словно ангел летел —
В проходе шеренгами замерших тел.
И шла она, голову гордо подняв,
И сказкою стала печальная явь.
И волосы флагом вились на ветру,
Как ветви берёзы весной поутру.
Смотрели старухи сквозь стёкла очков
И слушали цокот её каблучков,
Смотрели на парус воздушного шарфа,
Что вился под звуки эоловой арфы.
Приблизилась девушка к краю перрона.
Над нею внезапно возникла корона
В бесчисленных солнечных ярких лучах,
Блеснувшая в жаждущих чуда очах.
Зажмурились люди от яркого света.
Очнулись не сразу. А девушки – нету…
Чтобы поместились все наверняка
Подали пустые два товарняка.
В чрева всех теплушек серою толпой
Втискивались люди – рукопашный бой!
«Мама! Где ты, где ты?», «Залезай скорей!».
Наконец закрылся длинный ряд дверей.
Двинулись составы. С паровозным паром
Свист на всю округу. Кто успел – по нарам,
Остальные – на пол, как мешки, навалом.
Кто – бутылку с квасом, кто – горбушку с салом.
Но с вагонной жизнью начали свыкаться,
Прекратилась ругань, кончили толкаться.
И, как по команде, разом замолчали,
Вроде