сто – о моем состоянии все они докладывали, как только я из кабинетов выходил.
Шеф усмехнулся:
– Ладно-ладно, хотел это еще и от тебя услышать. А на девчушку обрати внимание. Хорошая девочка. Ученица моя. Может, хватит уже профессионалок вызывать? Два раза в неделю и каждый раз другая!
Теперь усмехнулся Беркут:
– Интересно, есть ли что-то, чего ты обо мне не знаешь?
– Есть. Например, как ты пережил «розового индуса».
Беркут пожал плечами.
– Повезло. Как и остальным пяти с половиной миллиардам, которых вирус не скосил. Десять дней кошмара, которые изменили мир… Есть у меня идея, что помогло иммунитету тех, кого вирус не тронул, но не вижу смысла о ней распространяться. Всё равно уже ничего не проверишь. Да и необходимости в этом после изобретения унивакцины тоже нет. Популяция европейцев за семь лет почти восстановилась.
– Европейцев – почти восстановилась. А остальные континенты на треть опустели! Целые города пустые стоят! И мозги у всех, кто пережил этот кошмар, покалечены! Человеческая жизнь обесценилась! Если бы не это, я бы, может быть, и Отряд не создавал! Отец твой за вакцину премию не успел получить – а что бы он еще изобрел, если бы жив был?!
– Шеф, ты же знаешь – вакцину не он разработал. Он всего лишь доказал, что универсальная вакцина возможна. Новый подход предложил. А там уже сотни лабораторий во всех странах практически одновременно сработали… Я думаю, что…
– А ты не думай! Нобелевский комитет не на сотню лабораторий премию делил! Тебе одному ее вручили, как единственному наследнику Петра Козловского. Слава богу, у тебя хватило ума от нее не отказываться!
И практически без паузы уже спокойно шеф спросил:
– Что сейчас собираешься делать?
– Думаю к Механику зайти, Алена сказала, что машина моя готова. Хочу на трассу.
– Машина-то готова, но выходить на трассу тебе пока не стоит. Пару недель потренируешься на автодроме. Марине Степановне с ее проектом поможешь. Заодно подумаем, как проблему решить.
– Что такое? – насторожился Беркут.
– Присядь, разговор будет серьезный.
Беркут опустился в глубокое кожаное кресло, стоявшее в углу кабинета, возле формикария. Откинулся назад, расслабился. Шеф направился было к своему креслу, но передумал, взял один из стульев, стоящих вокруг стола, поставил его напротив Сократа, спинкой к нему. Оседлав стул верхом, Шеф поднял правую руку над головой и сделал несколько вращательных движений, изображая ковбоя, готовящегося бросить лассо. При этом он вдобавок слегка подпрыгивал на стуле, держась левой рукой за его спинку. Беркут невольно улыбнулся. Начало «серьезного» разговора было соответствующим.
– Все-таки хорошо, что ты улыбаться не разучился. Если бы моя пантомима не сработала – погнал бы к чертовой матери с работы и тебя, и психолога. Хотя нет, психолога оставил бы.
– Послушай, Шеф…если не секрет, как ты определяешь, кто из нас может выходить на трассу? Медицинские показания