парней, общаться с которыми я не испытывал ни малейшего желания. Поймите меня правильно: вообще-то я не против того, чтобы знакомиться с интересными людьми, заводить новых друзей, и все такое прочее. Но я категорически против того, чтобы это происходило при подобных обстоятельствах. Да и, честно говоря, мне с трудом верилось, что, если нас поймают, я отделаюсь лишь дружеским похлопыванием по плечу. Дескать: «Здорово умеешь водить, дружище!», или: «Заставил же ты нас попотеть, старина!» Скорее уж эти парни попробуют лишить целостности мое бренное тело, а то и возродить древние каннибальские обряды.
Почти не сбавляя скорости, я свернул за угол и… от визга девицы аж уши заложило. Прямо на нас мчался огромный, как скала, грав-контейнеровоз! Я резко дернул штурвал на себя, уводя гравилет вверх, но он все же зацепил днищем один из контейнеров. Истерично завыла аварийная сигнализация, панель управления грава бестолково замигала.
Напрасно я пытался справиться с управлением: штурвал превратился в бесполезный кусок пластмассы. Гравилет неуклюже рыскал из стороны в сторону, рывками теряя высоту. И тут позади нас прогремел взрыв: контейнеровоз вылетел на перекресток, где в него и врезались наши преследователи. Взрывной волной мой грав отбросило в сторону, и система управления окончательно накрылась медным тазиком. Я лишь успел крикнуть девушке какую-то чушь вроде: «Держись, все будет нормально!» – после чего мы ухнули вниз с ускорением свободного падения…
3
Я плыл в теплом мягком облаке, почти не чувствуя своего тела. Дышалось легко, мозг пребывал в сладкой дреме, и казалось, что это будет продолжаться вечно. Неужели я попал в рай? Вот уж никогда бы не подумал…
Я продолжал спать, просыпаться не хотелось, поэтому я недовольно поморщился, когда сквозь веки начал пробиваться свет. Попробовал прикрыть глаза ладонью, но руки не слушались, а свет еще более усилился. В конце концов, еще немного побрыкавшись, я приоткрыл глаза. Сначала ничего не было видно, кроме мутных цветных пятен, потом наконец стали проявляться смутные очертания окружающих предметов… Я начал понемногу приходить в себя.
Голова, руки, ноги, грудь – все опутано паутиной каких-то электродов, трубок, капельниц и прочей дребедени. Я лежу в подобии неглубокой ванны, заполненной мутной зеленоватой массой, подрагивающей, как желе. Над поверхностью этой дряни возвышается только мое лицо. Не поворачивая головы, я оглядел комнату. Ослепительно белые стены, поблескивающие полированными поверхностями приборы, специфический запах… Больница.
Рядом с моим ложем стоит симпатичная женщина-врач лет сорока, в розоватом халате, а чуть позади нее – гуманоид со сморщенной серой кожей и большими, широко расставленными глазами навыкате. По-моему, один из местных аборигенов. Врач, внимательно всмотревшись в мое лицо, тихо сказала:
– Он очнулся.
После мягкой тишины сна звук ее голоса прозвучал, как выстрел. Я поморщился.
– Через пару минут вы сможете с ним говорить. Только, пожалуйста,