квартирантки, кто вас сюда звал, езжайте себе и там командуйте, а то ишь, моду взяли! (Продолжать можно бесконечно).
Пока ровняла лицо, пока подтягивала ослабившиеся ремни на доспехах, и вообще вспоминала как она изображается – счастливая-беззаботная физиономия, наша дверь щелкнула замком, приоткрылась, и на лестничную площадку высунула нос Ада, явно услышавшая, что о ней подумали.
Высунула, зыркнула козьим раскосым глазом на меня, на соседку…
– Добрый вечер, Вера Максимовна! – пропела она специальным сладким голосом, от которого у некрупного медведя мог бы приключиться диабет. – А чего это ваших внуков давно не видно? Не дает Маринка? Ой, а почему?.. Вы же такая хорошая бабушка!
Соседка пошла пятнами, будто нечисть, которую сбрызнули святой водой, а добрая девушка как ни в чем не бывало ухватила меня за запястье и втянула в квартирное нутро. Занятая раздумьями, подслушивала ли она под дверью или в очередной раз просто метко попала, я послушно втянулась домой. Вся – мысли, характер, проблемы, усталость. Щупальца, ложноножки и тентакли. Скопление молекул, Елена Владимировна Колобкова.
Втянулась – и осела на банкетку у дверей, и вытянула ноги, натруженные за день, и откинулась на стену, запрокинув голову… Устала. Вся, вместе с характером, мыслями и проблемами.
В доме пахло домом. Можжевельником и лавандой – Адка любит траву во всех ее проявлениях, сама удивляется, откуда в ней это, но вот есть и всё, и она с наслаждением тащит в дом ароматные сочетания, подбирает и совершенствует. В интернет за советами принципиально не лезет, интернет ей в этом деле только мешает. Сама, только сама, следуя за своей интуицией, за своим ощущением правильности и уместности.
Пахнет детьми и их детским шампунем – из ванной тянет, и, кажется, неугомонные мои чудовища опять устроили пенную вечеринку, что ж это такое, когда это закончится! Надеюсь, не тем, что мы затопим соседей снизу… А я опять все пропустила, я-люблю-мою-работу!
Духами моими. И тут одно из двух: либо мелкие утащили флакон, а старшая их покрывает, и тогда духов у меня скорее всего теперь нет, а вот это вот последнее скоро выветрится; либо в Адке наконец-то стала просыпаться женственность, и она понемногу примеряет на себя ее аксессуары. Хорошо бы второе, конечно, но тогда надо бы присмотреться, сама ли женственность пробудилась, или есть внешний стимул. И если есть – то нужно на этот стимул внимательно взглянуть, мало ли. Мы девушки разборчивые, нам не всякий стимул подойдет. И проследить, чтобы не вздумал обижать, а то я ведь и машиной сбить нечаянно могу…
Едой пахнет, теплым ужином, и от этого запаха наворачиваются слезы: я, оказывается, так голодна! Я так хочу есть!
Сделав волевое усилие, я отклеилась от стены, потянула вниз молнию на сапоге. А Ада, заперла дверь (верхний замок, нижний замок, цепочка, два раза подергать ручку – ритуал, видишь ли!) и провозгласила:
– А нас из садика выгнали!
Да что ж ты! Рука дернулась, бегунок застрял в молнии, и я спросила, мысленно холодея от ужасных предчувствий:
– На какую сумму?
Так, заведующая мне