«Ну, это… Иди, говорит, товарищ камарад! Дело-то житейское. С кем не бывает. Только по-быстрому, – говорит. – А то некогда мне. Брежнев ждет». Даю ему автомат – и под елку. Их там много за углом растет, елок-то. Синие такие. Вернулся я – все на месте. Мавзолей. Фидель. Ленин. Автомат. Ничего не пропало. Фиделю руку пожал я, как знак дружбы между народами.
И таких рассказов у Ромки Ханая были тысячи. И про встречу с инопланетянами. И про погружение в Марианскую впадину. А уж про охоту и рыбалку – тут уж вообще! Полная гармония царила в их отношениях. Любила она его беззаветно. И когда в ночь перед выборами в самый что ни на есть Верховный Совет СССР клубного кочегара Ромку Ханаева попутал бес, и он умудрился через окно похитить из привезенного накануне в клуб буфета целых ажно четыре бутылки «Экстры», то именно Марь Ванна спасла «сваво мужа» от тюрьмы и позора, упав публично в ноги приехавшему наряду милиции, каждому милиционеру персонально. Чем и пробила до слез как милицию, так и большое число первых утренних зевак-избирателей.
Во время уборочной страды вывозили нас, клубных артистов, в поле – выступать перед комбайнерами. И там был один нюанс: на период концерта сгоняли всю технику в одну кучу, поближе к автоклубу. Но глушить двигатели было чревато: потом комбайн можно было и не завести. И вот такая картина. Работающие комбайны. Сидят работяги. Никаких певцов в этом грохоте не слыхать. И только Марь Ванна! Только Марь Ванна своим громоподобным голосом могла переорать весь этот ужас. «Лукаво им подмигивал Пашка и улыбался во весь рот белозубо». И кидалась она в пляс перед обалдевшими хмурыми лицами комбайнеров, выбивая облака пыли со стерни, самозабвенно отдаваясь искусству. Человек-праздник. Человек-улыбка. В любой компании коллег, кто ее знал, стоит только произнести «а помните, как однажды Марь Ванна…» И сразу улыбки, смех и хохот. Всех бы так вспоминали! И как хорошо, что есть на свете такой человек – Мария Ивановна Ханаева.
Прошли годы. Десятилетия. И стоят они у меня перед глазами. Толя на задней площадке автобуса, с ног до головы обляпанный грязью в своем белоснежном костюме, отплевываясь и матерясь. Хала с простертыми к небу руками. Пидвишнэюпидгарнэюнэсэтьдивчынаводу. Жора с алюминевой шарманкой и обалдевающей улыбкой. «И забросят на луна-а-а-а». Витя – двухметровый красавец с малю-у-усеньким баяном на груди. «Ты забоеесь, я пиду». Марь Ванна, огромная и добрая, как родина, в пыли у грохочущих комбайнов. «Лукаво им подмигивал Пашка и улыбался во весь рот белозубо». И еще много-много-много моих участников. Моих учеников. Моих помощников. Моих единомышленников. Моих друзей. Всех тех, с кем мы делали одно общее дело, – несли культуру в массы. Безо всякой иронии. Спасибо вам, мои милые друзья! За то, что вы были в моей жизни и сделали эту жизнь такой яркой и красочной. И я очень надеюсь, что и мне удалось хоть как-то разнообразить вашу жизнь. Помочь вам хотя бы на те четыре минуты, что вы стояли