Нигде не останавливаясь все двадцать миль, отделяющих Рим от своего главного порта, уже спустя четыре с половиной часа этот отряд пересек Римские ворота Остии, и, миновав город, больше похожий на большой военный лагерь, направился в порт. Здесь передвижение отряда замедлилось в виду того, что то и дело приходилось объезжать различные портовые постройки и пропускать снующих в разные стороны рабов и вольноотпущенных, занятых на разгрузке и погрузке многочисленных, пришвартованных к берегу кораблей. Из всего многообразия судов и суденышек самой разной оснастки и происхождения, путники выбрали большую боевую трирему²⁰ с фигурой мифической Медузы Горгоны на носу. Здесь они остановились и спешились. От маленького отряда отделился один человек, передав повод своего коня, товарищу. Он подошел к перекинутым с борта на берег сходням и властным голосом окликнул легионера, охранявшего вход на корабль.
– Эй, солдат, позови своего триерарха²¹ или центуриона.
– А кто ты такой, чтобы мне приказывать, – грубо ответил легионер, продолжая неподвижно стоять, перегораживая проход на сходни.
– Я, Аврелий Лициний Сцинна, посланник нашего божественного императора Августа, и у меня приказ императора твоим командирам.
– Тулий! – Нехотя окликнул легионер своего товарища, находящегося на борту. – Зови скорее триерарха! Тут его спрашивают какие-то важные «шишки» из Рима.
Вскоре вместе с легионером к борту вышел тучный человек с одутловатым лицом, на котором, как в зеркале, отражалась тяга к чревоугодию и пьянству.
– Чего надо? – Спросил он.
– Мне нужен триерарх этого корабля.
– Ну, я триерарх! Говори!
– У меня приказ императора Августа!
– Эй, солдат, пропусти! – крикнул он часовому у сходней на берегу.
Часовой отошел в сторону, пропуская Аврелия. Тот ловко взбежал по сходням и поднялся на борт. Юноша протянул триерарху пергамент с печатью императора. Тот развернул его, внимательно перечитал несколько раз, и, откашлявшись, сказал:
– Прошу прощения, господин. Можете подняться на борт.
Юноша сбежал вниз по сходням, и, подойдя к повозке, помог спуститься из нее еще четверым своим спутникам. Затем, пятеро других, забрались в повозку и стали разгружать из нее багаж путешественников. Когда весь груз оказался выгруженным, Аврелий расплатился с возницей. Он отдал вознице приказ, немедленно возвращаться в Рим, и отвести лошадей в усадьбу Квинта Сципилиона. Пока Аврелий был занят с возницей, пятеро его верных нубийцев уже поднимали тяжелые сундуки и короба на борт триремы. Дождавшись, когда они закончат погрузку, на борт поднялись и все остальные. В фигурах двоих спутников юного римлянина, с ног до головы закутанных в плотные дорожные палии, угадывались женщины, в двоих же других с первого взгляда можно было узнать людей уже далеко не молодых.
– Так сколько же Вас всего? – спросил триерарх у Аврелия.
– Десять человек. – Ответил тот. – Трое мужчин, две женщины и пятеро рабов.
Пожилой