и другие, еще хуже, бедный мой Нуньо, если те, кто любит меня, не помогут мне. Ты знаешь, о чем речь, и больше всего я боюсь, как бы эта неуместная заботливость моего отца не заставила меня взять в мужья человека, ненавистного всем. Если бы у меня были родственники, я могла бы обратиться к ним за помощью, но, к сожалению, я последняя в нашем роду. Раз так, самое время просить защиты у него: ну, вы меня понимаете. Вы осмелитесь передать ему мое письмо?
Нуньо промолчал.
– Подумайте, речь идет о моем счастье в этой жизни и, возможно, в другой жизни тоже. Способны ли вы отказать мне?
– Нет, сеньора, – ответил слуга решительно, – давайте письмо, и я доставлю его, даже если мне придется пересечь всю страну мавров. Конечно, если хозяин узнает об этом, он прикажет пригвоздить меня к позорному столбу и высечь, а в худшем случае выгонит меня. Но надеюсь, что дон Альваро, столь добрый и благородный, не откажет мне в местечке в своем замке, где я мог бы заботиться о соколах и кречетах. Все в руках божьих, а он прекрасно видит, что я делаю то, что должен сделать.
Растроганная донья Беатрис передала письмо, но не успела даже поблагодарить его, поскольку Мендо и Мартина поравнялись с ними в этот момент. Так они продолжили в тишине свой путь вдоль берега реки Куа, где раньше стоял монастырь Святого Бернардо, собрат монастыря в Карраседо, в котором когда-то были монахинями две особы королевской крови. Монастырь исчез, но городок Вильябуэна, рядом с которым он располагался, до сих пор продолжал существовать и жил своей безмятежной жизнью у подножия холмов, засаженных виноградниками. Его окружали пастбища, огороженные тополями, и сады, полные фруктовых деревьев. Река обильно орошала эту плодородную землю, которую природа, казалось, щедро одарила одной из своих самых восхитительных улыбок.
В конце полуторачасового путешествия кавалькада спешилась у монастыря, из ворот которого вышла настоятельница с общиной, встречая племянницу. Все монахини радушно приветствовали девушку, очарованные ее скромностью и красотой. Потом дон Алонсо тайно от дочери переговорил со своей свояченицей, опасаясь энергичности и решительности доньи Беатрис, которые в предыдущие дни достаточно поколебали его уверенность. Нуньо и Мендо попрощались со своей молодой хозяйкой более нежно, чем можно было ожидать от представителей их пола и воспитания. Эти верные слуги, привыкшие, что присутствие доньи Беатрис, словно жизнерадостный лучик, освещает все темные углы, понимали, что во время ее отсутствия грусть и недовольство поселятся в доме. Они знали, что дон Алонсо чаще поддается приступам плохого настроения без мягкого противовеса в лице своей дочери. Кроме того, ни для кого не было секретом, что обычные для доньи Бланки недуги только обострятся в связи с новым ударом, омрачившим семейный горизонт. Поэтому на обратном пути они молча ехали за своим хозяином, таким же угрюмым и неразговорчивым. Прибыв в Аргансу, Мендо повел на конюшню лошадей. Нуньо же, после того как задал