всегда происходило что-нибудь занимательное, и зарплатой Аня была почти довольна.
«Везет же, – с завистью думали посетители, глядя на Анюту из зала. – Она красива и весела, словно бабочка. Ей никогда не бывает скучно и одиноко. Ее жизнь легка и приятна!» Никто не догадывался о пропасти, разверзшейся в душе клубной красавицы. О том, что на самом деле Аннушка полна уныния, обиды и ужаса; что в глубине души она отрицает себя как женщину, и как человека. О том, что из года в год ее мысли витают между жизнью и смертью, и что в сердце ее – вовсе не радость, а гнетущее чувство бессмысленности.
«Я сжилась с неопределенностью желаний, стремлений и возможностей, – думала прелестная синеглазка. – Мрачный хаос – единственно возможный для меня порядок вещей». Лишь протяжные народные песни, которые девушка тихонько распевала, оставаясь одна, выдавали ее печаль.
«Может, многие наскажут, может, кто и насудачит, будто весело живу я. Я ж, бедняжка, вся в заботах. Плачу я от малосилья, о судьбе своей горюю. Я, как нежная березка, все должна терпеть годами… Чтоб с меня кору сдирали, острый нож в меня вонзали, пили сладкий сок из сердца! Люди лживы и жестоки. Вяжут веники из веток, на поленья расщепляют…»
Суета «Галактики» отвлекала Анюту от черных мыслей, требуя праздничного расположения духа, парадного облика и интереса к людям. «На работе, – считала Анна, – никому не нужно нытьё сотрудников». Тематические вечера, концерты, свадьбы и съемки кино забирали все силы. Она уходила из дома спозаранку, возвращалась поздно, и, приняв душ, бухалась в постель. Настоящих подруг у Аннушки не было, клуб заменил ей весь мир. «Моя стеклянная вселенная», – с гордостью, и, одновременно, с горечью говорила она.
«Галактика» разместилась на окраине города среди хрущевских пятиэтажек в приземистом, мутно-сером здании бывшего советского универсама. Однако, невзрачный снаружи, клуб поражал воображение того, кто решался переступить порог. В первые минуты входящий терялся, попадая с узкого тротуара улицы «спального района» в огромный зеркальный зал с белыми кожаными диванами под высокими темно-синими потолками, мерцавшими звездами. В зеркале пола и стен бесконечно отражались электрические созвездия, создавая иллюзию космической бездны, а круглые диваны казались неведомыми планетами. На втором этаже находились высокая сцена, бар и неоновый танцпол. Из холла туда вели темные витые лестницы, едва заметные на фоне галактического пейзажа.
Аня замыкала на себе многоликий круг. Она составляла программы праздников и подбирала меню, договаривалась о встречах с артистами и музыкантами, вела деловые интернет-страницы. Вокруг нее царило оживление, сменяли друг друга самобытные персонажи. Всякий день Анна с радостью угождала гостям и публике, чувствуя, однако, как ее собственное время исчезает в небытие, словно его затягивает космическая пропасть. «Я растворюсь вместе с ним, – думала девушка. – Я не оставляю следов на Земле, и в моей биографии нечего будет записать, кроме стажа работы! Еще четыре года назад мне казалось, что впереди великие свершения.