Достал! – не выдержал и Жора. Поднялся с пенька, на котором сидел доселе, двинулся к снующему туда-сюда, дабы разогреть затекшие за ночь мышцы, к тусующемуся на небольшом пятачке меж деревьями Психу.
Псих остановился. Сжал кулаки, пригнул колени. Уставился на Жору немигающим, гипнотизирующим взглядом. Смотрел в глаза, намеренно игнорируя нож в медвежьей лапе амбала.
– Блин горелый! – Жора смачно сплюнул под ноги, перебросил нож из правой руки в левую и обратно. – Достал, уркаган. Чисто по жизни достал. Придумал, блин, на Шамана наезжать, блин. Где б ты был без Шамана, чудак? Не будь Шамана, кто б карту читал? Ты?
– До болота я тебя, харя голая...
– Засохни! За «харю» ответишь, а до болота я б и без тебя дорулил, чудо! Кто, блин, потом орал, что влево надо идти? Ты?
– Ну, я! Я! Похиляли прямо, Шамана послушали, а где железка?! Где?!
– Ша! – сидевший на корточках возле костра Шаман вскочил, в два прыжка оказался между спорщиками. – Ша. Угомонитесь быстро! Оба.
– По понятиям надо... – заорал было Жорик.
– По-воровскому закону положено... – завопил, перебивая, перекрикивая оппонента, Псих.
– Ша-а-а-а! – взвыл Шаман, резко раскинув руки в стороны.
Оба спорщика рефлекторно отскочили подальше от Шамана. Оба уже знали его силу и сноровку. Обоим не хотелось и лицо потерять, как говорят японцы, и угодить Шаману под горячую руку, как говаривают на Руси.
– Ша, я сказал! Оба хороши. Один весь в наколках, то блатным обзовется, то приблатненным, но при этом по фене ботает, как я по-японски. Вру! Я-то японский лучше знаю, чем Псих блатную музыку... Второй, блин, бандит! Гангстер! Питерский Аль Капоне! Только и умеет, что пальцы веером складывать да про понятия гундосить. Надоели! Оба...
– Ты тоже! Это самое! Поперек горла! – взвигнул истерично Псих, рванув гимнастерку на груди.
– Блин, Шаман! – возмутился от всей души Жора. – Бы-ы-ли-ин! Я ж за тебя выступил, сука! Чисто по совести...
– Стоп, – потребовал тишины Шаман, опуская руки, расслабляя плечи, заговорив вдруг нарочито спокойным, равнодушным голосом. – Минуту внимания, господа. Если мы друг другу не нравимся, если нам втроем тяжело, давайте разойдемся. Мирно. Карту все назубок выучили, мы каждый вечер только и делали, что ее изучали, отныне идем, кто куда считает нужным. Сейчас позавтракаем, я возьму свою торбу, вы похватаете рюкзаки, и расходимся. О'кей?
Не дожидаясь ответа, Шаман вернулся к костру. Присел у огня. Сел так, чтобы не видеть сотоварищей. Подхватил с земли еловую ветку, бросил в костер.
Жора и Псих молча смотрели Шаману в затылок. Немая сцена длилась с минуту. Затем Жора вернулся к облюбованному пеньку, уселся спиной и к Шаману, и к Психу, продолжил прерванное бритье.
Псих проводил глазами Жору. Пробурчал что-то сварливое про пенек, на котором сидел Жора, про дерево, которым еще вчера вечером был этот пенек, про то, что зря вчера всё это самое дерево разом пожгли, не оставили сушняка на сегодня. И Жора, и Шаман пропустили ворчание Психа мимо