свои слова обратно. Забыл я, что для вас, блатных да приблатненных, и гусь, и петух – все едино – птица позорная...
– Слышь, Шаман, это самое, то, чо ты нас с Жориком тогда замо... обмочил, я, считай, забыл и простил, но ты базары-то фильтруй, ага?
– Угомонись, Псих. Сто, двести раз объяснял: вы с Жорой сцепились, а я засек арбалетчиков. Как вас разнять, покуда болты не полетели? Ну, я и учинил, чего первое в голову пришло. Разыграл спектакль для вооруженных зрителей с другого берега речки, выиграл время.
Шаман нагло врал, однако, похоже, Псих и правда искренне уверовал в необходимость и пользу тогдашней уринотерапии. И все же предупредил в который раз:
– Слышь, как до людей дочапаем, про тот случай молчи.
– Век воли не видать, – со всей серьезностью пообещал Шаман, давая «это самое» обещание раз в тридцатый, а то и в пятидесятый.
– Заметано. Это самое, тогда-то, как по лесу бежали, я ж не знал, что ты специально... ну, это... замочил нас с Жоркой. Ага, ты меня спас, я оценил тогда, но всего-то тогда, с пылу с жару, сразу-то до конца не просек. Как бы я тебе тама, в лесу, пистолет отдал? Сечешь?
– Секу, кореш. Спасибо и за то, что в спину не выстрелил.
– Шаман, скажи, а не спас бы ты меня у речки, тебе б позжее кранты настали. Скажи?
– Да, кореш. И за то, что нору ты приметил, особое мерси. Я тебя уберег, себе помог, ты себя спасал и мне подсобил, амба! Хорош обоюдные заслуги подсчитывать. Давай забудем, чего было, впереди еще черт-те чего нас поджидает...
– Угу, как же! Такое хрена забудешь, падлой буду!
Да уж! Впереди полная неизвестность, а все равно воспоминания о неправдоподобном спасении не идут из головы. И Шаман, и Псих замолчали. Шли по шпалам и вспоминали. Возможно, вспоминали как раз для того, чтобы не думать о будущем. Жутковато заново переживать, пусть и в памяти, чудо спасения, зная, что чудеса имеют препоганейшее свойство случаться лишь однажды и что лимит чудес на душу населения крайне ограничен...
...Шаман вспоминал, как лежал, казалось, готовый ко всему, и как вздрогнул, услышав первый выстрел. Стрелял Псих. Из пистолета системы Макаров. Паренек, перепутавший Шамана с неведомой Кахуной, умудрился дать стрекача точнехонько в ту сторону, где затаился Псих. Не зря Психа обозвали Психом. Не выдержали нервишки у Психа. Выскочил из-за соснового ствола блатной-приблатненный и давай почем зря палить в парнишку-меченосца. А парень прет на него и хоть бы что. «Будто от пуль заговоренный», – рассказывал позже Псих. Невредимым пробежал рядом с Психом паренек. Махнул мечом, не останавливаясь, но Псих, как закончились патроны, сразу за сосну, и меч едва царапнул горе-снайпера по плечу, порвал одежду и заодно срезал изрядный кусок сосновой коры. Паренек, не тормозя, побежал дальше, вертолет за ним. Далеко от театра (а вернее, цирка) военных действий вертушка подобрала молодого бегуна в камуфляже, и начались чудеса.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно