ее всегда модным видом и сильным характером, но после случая за школой, я заставляла себя ее ненавидеть. А тут она стоит беременная, но все равно худющая, бледная, не с мужчиной, который бы посадил ее в такси и отвез домой с комфортом, а с мамой. Танечка облокотилась на мать и ждала, когда подъедет автобус. Мы все ждали этого, вся толпа. О том, чтобы сесть в этом автобусе, я и не мечтала. Орудовать локтями я тогда ещё не умела. Я думала о том, как Танечка сумеет занять себе место, и почти жалела ее. К беременным и молодым мамам я испытывала трогательную симпатию, да и сейчас готова многое простить той, которая вынашивает дитё. В толпе появилось волнение, значит, кто-то заметил движение автобуса. Волна людей понесла меня вперёд. Я увидела жёлтый автобус, услышала, как открылись двери. Танечка волшебным образом очутилась в салоне первой. Она всегда была деловитой и работала локтями как дышала. Меня внесло в заднюю дверь, и краем глаза я заметила, что Танечка с мамой сидят на первом сидении. Она склонила свою белокурую головку на плечо маме, и я снова ничего кроме благоговения почувствовать к Танечке не смогла. Ну, да и ладно. Все равно ее не вез отец ребенка в комфортном авто. Меня сжали бабули со всех сторон, я ощущала запахи хозяйственных хлопот и сокрушалась тому, где провожу свою юность. В автобусе. Прошли годы, я закончила техникум, работала в Москве. Первый мой коллектив напоминал мне свору из подростков в Серебристой Чаще. Не потому, что на работе мне попались злые нехорошие люди. Вовсе нет. Так уж получалось, что я не могла изжить в себе страх к любому сформировавшемуся коллективу. Рана была ещё слишком свежей. Чтобы не испытывать на себе агрессию, я притворялась тенью. Зато, когда я возвращалась домой после работы, то чувствовала себя победительницей. Ведь те, кого я боялась каких-то пять лет назад, остались мертвыми погорельцами, остались в том же сплетничающем кружке, их лица стали опухшими, испитыми. А я неплохо зарабатывала и понимала, что по сравнению с теми, кто заживо гнил в Серебристой Чаще, я шагнула очень далеко вперёд. Потом у меня случился первый серьезный роман, и я, вообще, разом забыла те гадости, которые мне довелось испытать подростком. Тем временем жизнь в Серебристой Чаще шла своим чередом. Как-то раз я увидела, как миловидная девушка, смеясь, переносила большие подушки из подъезда, где жил Игорь. Она их водрузила на голову словно индианка и в сопровождении Игоря куда-то шла. Я сразу поняла, что девушка или его невеста или уже жена. Кажется, что мы сами ещё дети, а вот глядишь ты, уже чьи-то мужья и жены, уже чьи-то мамы и папы. Девушка была симпатичная, невысокая, подстать Игорю. Через какое-то время я увидела ее уже беременной. Маме Игоря снова предстояло стать бабушкой, которой она стала впервые, когда ее дочери было лет шестнадцать. Мама Игоря и моя мама вместе работали на свиноферме. Эта свиноферма была градообразующим предприятием, если так можно было сказать о нашем поселке. Все жители имели отношение к свиноферме. Либо там работали сами, либо кто-то из членов семьи. Наши с Игорем мамы были акушерками
