батюшку, вот как этого сопляка. Отец деревья в лесу рубил и что-то ужасное его укокошило. Старики сразу сказали, что он замахнулся на святое дерево, которое леший любит, но молодежь, как и сейчас, не хотела верить в чудовищ и лесных духов. Нужно, видать, пожить в этих горах и на трагедии насмотреться, чтобы разума набраться.
– Кстати, отец, – удрученно произнес Тинне. – Через несколько часов рассвет, я хотел бы, чтобы ты закончил рассказ к тому времени.
– Да, да, – дед понуро закивал головой. – Некоторые никогда уже глаз не откроют, даже когда боги у них дитя отнимут.
Тинне замолчал, будто кто-то его ударил, а дед заерзал на пеньке, который служил ему стулом. Он наклонился в сторону собравшихся и продолжил:
– Похоронили мы отца под маленьким могильным холмиком, а через несколько дней крестьяне вернулись на участок, где отец деревья рубил. И снова начали рубить и вдруг слышат… – Дед повысил голос, но все и так слушали его. – …слышат вроде шепот в кронах деревьев, то тут, то снова там, и каждый раз с другой стороны. Громче и громче зловеще шептало, аж пока двое самых умных крестьян не пустились наутек и до деревни добежали. А когда вернулись, из тех, кто не убежал, только один дышал. Он истекал кровью, потому что что-то сломало ему ногу. Но прежде чем дух испустил, успел еще сказать, что на них огромный медведь напал, а на медведе бородатый старик ехал и дубиной размахивал.
– Леший… – Костьян с почтением закивал головой.
Кузнец и Стоян уже были под впечатлением, и только Тинне исподлобья смотрел на отца.
– Леший, – подтвердил дед с ужасом. – Но это еще не конец. Похоронили убитых на кладбище и решили не ходить больше на тот участок леса. Но леший был разгневан и каждую ночь раскапывал могильные курганы убитых. Отца пощадил, может быть, потому, что из-за невежества он деревья рубил и понес заслуженную кару. А те другие виновны были, потому что знали. Они должны были понимать, что мой отец был предупреждением. И потому леший не дал им познать покой после смерти. Каждое утро могилы были раскопаны, словно мертвые хотели выбраться из них, но времени всегда не хватало. Даже Братмил, что тогда хранителем был, понял все и вместе с крестьянами пошел в то место в лесу, в святое место лешего, и посадил новые дубы. Извинился, покаялся и внезапно, – старик значительно повысил голос, – все закончилось, словно не было.
Венда не спала.
Она была не в состоянии лечь, зная, что с приемным отцом могло что-то случиться. Поставила дополнительную лучину снаружи в дверях, чтобы в случае чего отчим смог увидеть избу издалека. Сама она сидела возле очага и размышляла. Кот спал на ее коленях, а она лениво гладила его.
В долине никто не исчезал просто так. Если же жена иногда искала мужа, всегда находился кто-то, кто, случайно выглянув в окно, видел его в кустах с соседкой. Тут ничего нельзя было скрыть. Потому, собственно, хранитель, когда прибыл издалека, построил свою избу подальше от других. Для спокойствия. Никто, даже корчмарь, не знал, почему он оставил мир за горами. Высказывался мудрено, разбирался во многих вещах – в травах и битвах, и никогда не нарушал барьер