крутым склоном к заливу. С этого места открывался великолепный вид на пролив, который соединял заливы Сан-Франциско и Сан-Пабло, на впечатляющий мост Голден Гейт. В шифрованной переписке с Центром Сан-Франциско обозначался «Вавилоном», а резидентом был вице-консул Григорий Хейфец (псевдоним «Харон»). Он взял Тарасова под опёку, радуясь возможности поговорить со свежими людьми из Москвы. Хейфец выглядел измученным, жаловался на «недосып», на увеличение числа «дезертиров» с торговых судов. Разыскать удавалось не всех. Хейфец упомянул о том, что вскоре возвращается в Москву, и это объяснило Тарасову причину его настойчивых расспросов об обстановке «в нашей конторе».
Хейфец рассказал о наглых агентах ФБР, вынюхивающих, провоцирующих, создающих «подставы» для вербовки. Несколько раз сотрудники консульства обнаруживали микрофоны в самых неожиданных местах. Конечно, этим занимались не нацистские агенты, а ФБР. Хейфец пояснил, что проверка помещений проводится регулярно, но уверенности в том, что здание свободно от микрофонов, нет: «Эдгар Гувер ненавидит коммунизм и Сталина больше, чем нацизм и Гитлера, поэтому тут следят за всеми, кто с нами контактирует, составляют списки с подробными данными, адресами и номерами телефонов. Они уверены, что всё это в будущем пригодится».
На третий день пребывания Тарасова в Сан-Франциско в консульство позвонил из Вашингтона посол Максим Максимович Литвинов. Время звонка его помощник согласовал заранее, и Тарасов дожидался вызова дежурного по консульству в кабинете Хейфеца. Беседа состоялась, и Литвинов, осторожно подбирая слова (ФБР не дремлет!), дал Тарасову «несколько практических советов по организационным и финансовым вопросам», а также сообщил о назначении Константина Уманского послом в Мексику. «Для меня его советы были весьма полезными, – вспоминал Василевский-Тарасов. – Впервые в своей практике я оказывался в стране на положении временного поверенного в делах и первого советского дипломата, прибывающего в Мексику после тринадцатилетнего перерыва в отношениях между нашими странами».
Из Сан-Франциско Тарасов с семейством перебрались в Лос-Анджелес, где при содействии вице-консула Михаила Мукасея[20] погрузились в «пульман» с кондиционером и с комфортом добрались до последней остановки на американской территории – «города скотоводов» Эль-Пасо. Потом – пересечение границы и путь в Мехико по мексиканской «железке», конечно, не в таком комфортном вагоне, как «пульман».
До мексиканской столицы добрались 5 мая и поселились в семейном отеле «Хинебра». Тарасов не взял даже небольшой паузы, чтобы отдохнуть. Принял душ, сменил рубашку, облачился в чёрный костюм и на такси отправился в протокольный отдел.
Пресса пронюхала о прибытии советского дипломата. Вот как обрисовал ситуацию Тарасов: «На следующий день я был атакован большой группой корреспондентов мексиканских и американских газет. Все они хотели получить интервью и