слишком много людей. Четвертый спасательный шлюз дальше, но оттуда можно быстрее выбраться с корабля.
– Ладно, пошли.
Мы побежали за Игнатьевой.
– Что произошло, когда нас ударило этим лучом или чем-то таким? – спросил я на бегу.
– Не знаю, очень странно. Отрубилась сразу вся энергия, даже реактор погас. А ведь, чтобы его заглушить, по штатному расписанию необходимы две минуты. А потом включилась аварийка… Ну, вот мы и на месте!
Тусклый свет аварийных ламп едва освещал спасательный отсек. Игнатьева повела нас к самой дальней части шлюза, где размещались пятиместные капсулы. Открыв одну, она сказала:
– Димка, – это относилось пилоту, – давай за штурвал! Все остальные на пассажирские места.
Мы быстро сели в кабину. Капсула имела вид цилиндра, соединенного с конусом. Простейшая форма, обеспечивающая минимальное сопротивление атмосфере. В конусе располагалось место пилота, в цилиндре, одна за другой, две пары кресел. Игнатьева заняла левое переднее, я сел рядом с ней, Кошкин и Свердлов устроились за нами.
– Готовы? – спросил пилот.
– Да.
– Ну, тогда поехали.
Парень вдавил кнопку на приборной доске, фонарь закрылся, включились двигатели, и капсула пошла по небольшому тоннелю. Через несколько секунд мы вылетели из корпуса линкора. Внизу была видна планета. Мы находились над ее теневой стороной. Сейчас на поверхности планеты шел бой. Было видно, как взлетают очередные заряды плазмы и врезаются в корабли. Значительная часть эскадры полностью вышла из строя и, потеряв энергию, как и наш линкор, все быстрее приближалась к поверхности планеты.
– Будем садиться здесь или попытаемся дотянуть до светлой стороны планеты? – спросил пилот.
– А смысл? – вопросом на вопрос ответил я. – На светлой мы окажемся в самом их тылу. Так что посмотри, где там наше ближайшее подразделение, и давай туда.
– Понял, – он пощелкал переключателями на пульте, – к нам ближе всего седьмой батальон сорок второй десантной дивизии. Запросить помощь или сами доберемся до них?
– Сами. Нас тут целое отделение. А отвлекать ребят незачем.
Я посмотрел на планету через прозрачный фонарь капсулы.
– Высота – двести восемьдесят тысяч метров, приготовиться к вхождению в атмосферу.
Капсулу начало трясти. По фонарю кабины потекли капли расплавленного металла обшивки. На высоте пятидесяти километров тряска несколько ослабла, капсула перешла в горизонтальный полет.
– Димка, – сказала Игнатьева, – ты уже нашел площадку для приземления?
– Да, начинаю снижение.
Скорость увеличилась до ста тридцати метров в секунду. И капсула пошла под углом сорок пять градусов к поверхности. Когда мы снизились до десяти тысяч метров, уже можно было разглядеть вспышки в местах, где шел особенно сильный бой. Постепенно мы дошли до высоты в пять километров. Под днищем капсулы проносились каменные гряды и равнины. Но скорость угрожающе росла.
– Димка,