вычурными и неуютными, да и вся обстановка дома такая, что страшно садиться или стоять рядом. Женщина, словно императрица среди этого великолепия, капризно скривила губы и указала рукой в неопределенном направлении.
– Ах, молодой человек, как нам сложно без Магдалены. Представьте, она так долго болела, так сильно кашляла, что я отправила ее в санаторий. Прямо в гущу леса, – щебетала женщина, ведя молодых людей за собой по длинному коридору. – Там такой свежий воздух, высоченные сосны и ели. А мы без нее просто осиротели. Она много лет работала швеей в нашем доме. Магдалена выучила этому искусству мою старшую дочь. Но дочь покинула меня: вышла замуж за немца и уехала… Как вы думаете, куда, молодой человек? В Израиль. Вот это я называю повороты судьбы.
Она говорила без остановки, не оборачиваясь и не ища одобрения собеседников. Анна Аркадьевна Плетнева обладала непоколебимой верой в собственную притягательность и талант рассказчика. Ева поглядывала на парня и пожимала плечами, извиняясь за болтливость своей матери. Девушка любила женщину невероятно сильно. Привязанность была такой глубины, что Анна Аркадьевна с ужасом и болью представляла, как однажды Ева выйдет замуж и выскочит из семейного гнезда.
Женщина торжественно открыла дверь в подсобное помещение, будто в бальный зал. Комната оказалась просторной. Широкий стол у стены, швейная машинка, штанга с деревянными вешалками и стеллажи с коробками и корзинками.
– Это владения Магдалены. Нам очень ее не хватает. Она же за столько лет стала членом нашей семьи. Но этот сосновый воздух, молодой человек, обладает целительными свойствами. А какое там лесное озеро! Чистейшая вода…
– Мамочка, – осторожно перебила Ева.
– Ах, да, по делу. Вот в этой корзине все то, что требует ремонта, в том числе многострадальное платье, которое и стало причиной знакомства с вами, молодой человек. Все содержимое коробок в вашем распоряжении. Даже не сомневаюсь, что у Магдалены коллекция игл, ниток, пуговиц и всего остального. Не будем вам мешать.
Анна Аркадьевна мягко оттолкнула Еву и закрыла дверь.
Марк с восхищением провел рукой по холодной поверхности швейной машинки. Знаменитый «Рувиц». Александр Цвигун всегда говорит, что эта машина шьет сама. Парень снял с вешалки изящный шелковый пеньюар с оторванным кружевом. Деликатная работа. Марк отыскал самую тонкую иголку, почти невесомую и окунулся в другой мир. Так всегда происходило с ним, когда он шил. Все вокруг теряло всякий смысл. Люди и предметы становились размытыми разноцветными шарами, прямоугольниками и квадратами. Его длинные пальцы прикасались к ткани, и это было невероятным счастьем. Даже когда просто чинил одежду, продумывал новые фасоны платьев или костюмов. В этот момент не нужно было беспокоиться о том, что собственная обувь прохудилась, или в кошельке осталось несколько копеек. Марк воображал, как разговаривает с клиентом и пытается выполнить даже самые причудливые просьбы: (– Прошу вас, Марк. Только вы можете мне помочь. Я влюблена в этого мужчину