увлекая за собой бездыханного убийцу.
Всё кончено. Над разверстой могилой вьется легкая пыль. Ася взяла лопату…Где-то вдалеке прогремел гром. Поднялся сильный ветер, кладбищенские соловьи затихли. Засыпая могилу, Ася вдруг заплакала – впервые за несколько лет. Ей стало намного легче, словно вместе со слезами наружу выходила боль. Земля была рыхлая, и вскоре дело было сделано. Ася отбросила лопату и подняла вверх бледное лицо,и почти сразу ощутила кожей первые капли дождя. Сквозь сизые тучи просвечивал луч, освещая могилу Тристана и небольшое пространство, где стояла девушка. Ей показалось, что душа мужа легким облаком поднялась вверх – но это был лишь дыхание теплой земли, освещенное июльским солнцем…Теплые капли ласкали лицо девушки, и она, закрыв глаза, улыбалась, представляя, что это Тристан гладит её по щекам… Так оно и было.
***
В одном ошибались деревенские старухи: в том, что Тристан ушел, не оставив следа. Через восемь с небольшим месяцев на свет появилась я, мама назвала меня в честь бабушки – Идой.
Вдова Пейца
Солнечным утром, когда солнце еще не успело как следует нагреть крыши домов и осушить росу в садах и палисадниках, в город въехала повозка, запряжённая парой вороных коней. Прогромыхав по брусчатке городской площади, она свернула вниз, на улицу Ткачей и, сопровождаемая лаем бродячих собак, остановилась, наконец, у заколоченного дома Пейца, в котором вот уже года два никто не жил: хозяин в один прекрасный день исчез, и до сих пор о нём не было никаких известий.
В окошках соседних домов немедленно показались лица любопытных горожан. Возница был нездешний – это они сразу определили по крою штанов и чудным сапогам с большими отворотами и коваными мысами.
Соскочив с козел, кучер обошел повозку сзади и помог выбраться женщине, которой, судя по осанке, было лет около двадцати пяти. Несмотря на июльскую жару, с утра дававшую о себе знать, женщина была одета в чёрную юбку, заметавшую её следы, когда она шла к дому по пыльной дороге, и чёрную же блузку, с рукавами длинными настолько, что были видны лишь кончики её тонких пальцев. На голове дамы красовалась шляпка с вуалеткой, скрывавшей лицо наполовину и оставлявшей для обозрения лишь великолепно очерченный рот и подбородок с ямочкой посередине. Волосы были зачёсаны и убраны под шляпку. Величественно, словно королева, она вошла в дверь, которую распахнул перед ней, предварительно содрав доски, извозчик.
– А она хорошенькая! – закручивая ус, сказал Райда, отвернувшись от окна, но столкнувшись с сердитым взглядом жены, поспешил добавить: – Правда, худа – может, болеет?! Да и лица не видать…
Женщина презрительно фыркнула и отняла у мужа пивную кружку, которую тот любовно прижимал к животу.
– С утра залил глаза свои бесстыжие! – прошипела она и, обтерев кружку передником, поставила её на полку.
– Ну что ты, что ты, Мария, взъелась?! Ты же знаешь: из-за проклятой жары я чувствую себя совершенно ни на что не годным. И лишь глоток холодного пива…
– Хватит болтать, Райда… – перебила