пока мой четырехлетний сын не задал мне простой вопрос: «Мама, а с какого возраста дети сами вправе принимать решения?» Он просто спросил, а во мне это перевернуло целый мир. Дети вырастают. Уходят, строят свою жизнь. И что же это получается? Смысл жизни вырос и ушел от вас? Как вы себя при этом чувствуете? Наверняка тут же возникает желание вернуть его. И тогда вы лезете в жизнь своих детей. Вы запрещаете им жениться, выходить замуж. Вы запрещаете им уезжать из города или родительского дома. Вы держите их около себя, потому что боитесь потерять. Потерять, нет, не их как нечто обособленное, а смысл своей жизни. Конечно, это оправданно. Я вас понимаю. Что вы потом будете делать, когда они вас покинут? На чем акцентироваться? Ведь они были всем, что заполняло вашу жизнь. Это неправильно. Отпустите их. Когда вы счастливы? Когда счастливы ваши дети. Прекратите делать их смыслом своей жизни! Просто находитесь рядом с детьми, когда это будет им нужно. И займитесь собой любимыми».
Среди пассажиров были и те, кто несколько минут назад считал смыслом своей жизни дорогой автомобиль, спорт, замужество и даже поездку на Гавайи… Каждый из них держал лишь одну часть большой мозаики, искренне считая ее смыслом всей своей жизни. И я когда-то тоже была уверена и непоколебима в своих убеждениях.
«Как я со всем этим разобралась? Горы расставили все по своим местам», – улыбнулась я своим попутчикам-мутантам и провалилась в сон.
Осьминог
Я проснулась от холодного потока воздуха, вдруг забравшегося ко мне под плед. «Подъезжаем, наверное», – не открывая глаз, подумала я и еще плотнее завернулась в плед. Однако прохлада настойчиво щипала меня за руки, приглашая куда-то за собой. Стряхнув с себя остатки сна, я присела на край сиденья. Водитель объявлял проснувшимся пассажирам, что у них есть двадцать минут размяться перед крайним отрезком пути. Дождавшись, когда все наконец выберутся наружу, я поспешила вырваться из этой жестяной консервной банки, где все пассажиры, как килька, один к одному гнездились на своих сиденьях.
Двадцать минут. Много лет назад эти двадцать минут стали первым шагом к моей мутации. Помнится, в той группе с нами ехал один пожилой альпинист, сухощавый, невысокого роста, с ясными, смеющимися глазами. Мы стояли с ним у перил смотровой площадки, располагавшейся вокруг кафе, и смотрели, как туман медленно сползает с вершин вниз, гонимый утренним солнцем.
– Первый раз? – спросил он меня тогда. Я кивнула. – Зачем вы едете в горы?
– Не знаю. Говорят, тут сложно. Хочу научиться справляться со сложностями, научиться терпеть, преодолевать себя, мириться с обстоятельствами, – я задумчиво смотрела вдаль. – Я не умею компромиссничать, и это очень усложняет мне жизнь. Решила пойти к вершине, попробую поймать волну. Может, тогда мне удастся понять, что я делаю не так, научусь чего-то добиваться, несмотря на обстоятельства, излечу зависимость от других людей. И может, я когда-нибудь смогу изменить мир.
Старый альпинист как-то странно посмотрел на меня